Чтоб знали! Избранное
Шрифт:
Из Индианаполиса я послал Зойке и Маруське одинаковые открытки с видом отеля, в котором я жил, стрелкой указал на окно на некоем этаже и начертал: «Я сижу у этого окошка и смотрю на тебя. Ты меня не видишь? Нет? А я тебя вижу. Во всяком случае, думаю о тебе». Главное, что я не соврал – я думал о каждой из них, особенно когда писал открытку соответствующей бабе. Хотел было написать Юле, но удержался.
Вот и отчитался о последних приключениях и мыслях, с ними связанных.
Будь здоров! А где твои письма?
Б.
Борик!
Получила
Борик, могу я тебя попросить перекроить моё резюме ещё раз? Идея заключается в том, чтобы уместить всё на одну страницу.
В этом году в Европу поехать не удастся, придётся придумывать что-нибудь другое.
Посылаю тебе вырезку из местной газеты про меня, только не критикуй нас больно строго. Критиковать всех и вся – твоё любимое занятие. Мы ведь не великие писатели, мы просто славные и добрые люди.
Всего тебе доброго.
Целую.
Зизи
Ваша открытка действительно тронула меня. Как приятно, что Вы думаете обо мне. Я тоже о Вас не забываю и надеюсь скоро свидеться.
Мария
Зузика, да здравствуй!
Шлю тебе новое резюме, дай знать, если что исправить надо. Командировка прошла гладко и без особых неожиданностей. Доканал-таки я Кундеру. В общем толковая книга. Литературно добротно сделанная. Две вещи рассмешили: когда Тереза обнаруживала запах женских половых органов у Тома на голове. Это он что – женщин меж ног головой бодал? И ещё – когда он спутался с некоей длинной некрасивой бабой и когда она, следуя его примеру с ней, залезла пальчиком ему в анус, то он был потрясён её расторопностью – тоже мне опытный Казановшце, нашёл чем потрясаться. А в остальном – хорошо. Задумчиво. Так что спасибо за просвещение.
Статья о тебе прочитана мною и принята к сведению. Небось ты теперь знаменитость – все просят автографы. Поздравляю. И желаю плодящейся славы.
Уж коль у тебя заграница отпала, то тебе сам Бог (и я) велел посетить летний N-ск. Серьёзно. Было бы славно и сладко. Я ведь по тебе соскучился и с каждым днём думаю о тебе, а следовательно, и люблю всё больше.
Как твои успехи в наведении контактов среди искателей счастья на страницах нашей газеты? Уж поделись, обещаю не ревновать.
Целую то крепко, то нежно.
Б.
Милый Борик!
Сначала о резюме. Огромное СПАСИБО! К сожалению, из-за мелкого шрифта трудно читать. Можно ли переделать его так, чтобы остался нормальный шрифт?
Спасибо за приглашение в гости. Пишешь, что скучаешь и любишь. Борик, я буду откровенна. Впрочем, для тебя это и не секрет – я хочу иметь свою крепкую и здоровую семью, что естественно для каждого нормального человека. Ты ведь хочешь того же самого. Разница в наших индивидуальных подходах. Семья для меня – это союз двух людей, которым вместе просто, хорошо и сладко. Эти двое умеют прощать и лелеять, а самое главное, могут положиться друг на друга даже в момент
Так что давай останемся приятными знакомыми. Ты очень интересный, умненький, и у тебя есть куча других достоинств.
Борик, я тебе буду тысячу раз благодарна, если ты сможешь оформить резюме на одной страничке нормальным шрифтом.
Летом буду путешествовать, что я очень люблю. Хочется забыть о суете и наслаждаться жизнью в самом простом смысле, давно у меня этого не было.
От сердца желаю тебе всех благ и счастья. Если что нужно, пиши, звони, я всегда буду рада помочь.
Нежно целую.
3.
P.S. Как ты смотришь на то, чтобы написать книгу, киносценарий о моей жизни? Мне есть что рассказать. Моя мечта – протолкнуть это в кино.
Получил джинсы. Получил Миро и Шагала. Получил твою книжку. Сияю в отблесках твоего сверкания и тепла твоей души. Спасибо!
Вообще, друзей у меня здесь, как и у тебя там, сейчас практически нет. Единственное тепло – от твоих писем. Ты действительно пишешь регулярно, так что радость от твоих писем идёт ровными волнами.
Кроме прочих радостей, общение с тобой придавало мне некоторую жизненную устойчивость и силу, которых мне самому сильно недостаёт. Это я почувствовал после твоего отъезда. Ты помнишь, когда ты уезжал, я был сравнительно твёрд. Я и сейчас твёрд, но жизнь упорно убеждает, что она твёрже.
У меня даже в носу защипало от твоих проводов Юли. Неужели настолько оказалась неприемлемой? Не слишком ли ты требовательный? Впрочем, я знаю, что слишком. Но так и должно быть. Ей же остаётся уповать на время. А время покажет. Время всем покажет!
Ты мне вчера приснился – будто бы ты приехал сюда туристом, и мы с тобой на Исаакиевской площади продавали какие-то шмотки, причём собралась большая очередь. К чему бы?
В связи с этим сном вспомнились мне наши студенческие года и персонажи, их населявшие. Помнишь, был такой профессор Перовский, сухощавый интеллигент-старик, с важным выражением лица и с изгибанием тела в сторону студентов. Всё, что я запомнил по его предмету, это «семьдесят одна тысяча шестьсот двадцать» – некий коэффициент в некоей формуле, который он назидательно повторял по нескольку раз за каждую лекцию. Он постоянно делал ошибки в формулах, которые он величественно писал на доске. Заметив очередную ошибку, какой-нибудь дотошный студент нудил: «Неправильно». Профессор торжественно поворачивал голову и бросал: «Всё правильно». И продолжал писать. Затем ошибку замечали другие студенты и присоединялись к протесту. Тогда профессор наконец замечал её тоже и с достоинством стирал ошибку, не обмолвясь и словом. Аудитория стихала до следующей ошибки.