Чтоб знали! Избранное
Шрифт:
Зойка и Аркадий пришли к нам в гости по поводу новорожденного. Вопящее существо ни на кого не похоже, хотя каждый из супругов уверяет, что похоже на него. Был жаркий день. Я, чтобы развлечь Аркадия, показывал мои новые приобретения – книги по эротическому искусству. Он углубился в них, сидя на диване. Зойка разговаривала с Карен, но краем глаза наблюдала за нами и заметила обнажённые тела в книге. Тут она громко говорит мне сварливым и брезгливым тоном: «Напрасно ты даёшь ему эти книги. Совсем мне неохота в такую погоду, чтобы потное тело елозило по мне». Аркашка сделал вид, что ничего особенного сказано не было. Впрочем, по их стандартам, это действительно пустяк, но тогда я могу
Б.
Прочитал историю вашего знакомства как хорошую новеллу. И в очередной раз позавидовал твоему умению – быть предприимчивым и через это брать от жизни порой неожиданные подарки. Неужели и впрямь есть на свете Рио-де-Жанейро, где Карен сидела на берегу среди странных растений, а ты её снимал? Буду утешаться тем, что уж там-то точно нет белых грибов.
В твоём письме больше всего пронзил меня последний абзац – о том, как Карен подходит к тебе сзади и обнимает. Очень зримо и завидно. Гораздо сильнее любых речей о преимуществах семейной жизни. Но не забывай литературу. Пиши! Ведь это твоё главное дело, а всё остальное (кроме Карен) – лишь создание должной обстановки снаружи и внутри для главной работы.
А теперь переведи Карен следующее:
Карен, поздравляю тебя с днём рождения. Желаю тебе всю жизнь улыбаться, как сейчас. Рядом с тобой даже Боря заулыбался по-новому. Боря всегда неутомимо искал женщину своей мечты. И мне впервые кажется, что нашёл. Что нужно ему, чтобы быть счастливым, ты, конечно, знаешь лучше меня. А ему я желаю держать тебя в счастии.
У одной моей знакомой есть кот, главное занятие которого, как она говорит, олицетворять мужскую психологию. Происходит это так: кот вдруг бросается к двери на лестницу, стонет, кричит и рвётся из квартиры, глядя на всех полными отчаяния глазами. Наконец хозяйка не выдерживает и открывает дверь на лестницу. Кот осторожно выглядывает, молча поворачивается и убегает в дальнюю комнату и больше к дверям не подходит. Такая вот живая притча.
Я иногда вижу Рину. О тебе с ней не заговариваю – как-то боюсь травмировать. А она тоже не заговаривает, но, может, она не знает, что ты мне пишешь? Напиши, как думаешь, стоит ли ей о тебе рассказывать? И стоит ли показывать твои сдобренные эротикой письма?
Ещё одна новость в моей жизни – Вера. Так глубоко, в почти семейную жизнь, я не залезал со времён, будь она проклята, женитьбы. Вере 29 лет, врач, кандидат наук, развелась три года назад. Дочке шесть лет. Замечательные родители, с которыми я чувствую себя как с родными. Сама она очень живой, понимающий и умеющий радоваться человек. И очень мой. В общем, всё прекрасно. Но моя холостяцкая натура сопротивляется. Чувствую, что изменяю своей жизни и своему делу. Не знаю, что получится. Планы у нас обширные, особенно на лето. У неё с дочкой двухкомнатная квартира неподалеку от меня. Ванна не такая, как на твоём фото, но мы в ней помещаемся.
Её дочка, воспитанная детскосадовской ленинианой, вывела свою теорию эволюции: все люди произошли от Ленина. А Ленин – от обезьяны.
Она же обратилась к нам, отправляющимся вечером в кино: «Вот вы уходите в кино, а о Ленине не думаете». Уста младенца глаголят истину.
Сергей
Неделю назад мы вернулись с моей жёнушкой из Монтерея, где я делал
Ели мороженое, сидя в саду на скамейке. У Карен – она была в шортах – вылилась из стаканчика большая капля на ляжку. Я опустился на колени и слизнул. Мимо проходил мальчик лет десяти, и он посмотрел на меня огромными глазами. Я уверен, что увиденная им картина останется в его памяти на всю жизнь и что она будет тревожить его неизведанной тайной, пока мальчонка не созреет.
Я принялся за поиски работы, потому как растрачиваю свои сбережения. Труд – это налог на жизнь. У меня полнейшее отсутствие денежного честолюбия. Единственное желание, чтобы меня оставили в покое, но дав прожиточный минимум. Речь идёт не о борьбе с обществом, а об изыскании в нём либо места наверху, либо места в стороне, где в первом случае ты доишь общество, а во втором – избегаешь его.
Поэзия денег, как она мне чужда! А ведь сколько талантливых поэтов-богачей и в этой области.
От наглой работы радостно прячусь с Карен в буднеубежище выходных. О, убежище субботы и воскресенья, в которых ты отгораживаешься временем от напирающих требований общества!
Стенка эта утончается, и понедельник захлестывает тебя с головой, опять превращая в раба, либо полностью подчинённого и принимающего своё рабство как должное, либо внутренне бунтующего и ждущего своего часа, часа преступления.
Будни, как раннее детство, когда подгоняешь годы в предвкушении мнимой взрослой вседозволенности. И вот приходит пятница – ранняя юность, и ты счастлив любовью и надеждой ожидающих тебя впереди вечера пятницы, субботы и воскресенья. Потом приходит суббота юности, и ты предвкушаешь целый день впереди и ещё воскресенье. Затем является зрелая юность вечера субботы, и ты гуляешь вовсю. Приход утра воскресенья утешает предстоящим днём и вечером. Но приходит вечер старости, и уже ничего не остаётся, кроме ночи. Надежда лишь на пробуждение на том свете.
Опять хочется писать, писать и писать, будто мне есть что сказать, тогда как я чётко знаю, что сказать мне нечего, кроме уже многократно сказанных двух-трёх мыслей. Мысли мои хотят одного – повторяться.
Достоевскому было что сказать, потому-то его романы и состоят из разговоров. Да и скорость моего писания – постыдна, пока я пишу строчку, Стивен Кинг (местный стахановец по книгописанию) напишет роман. Мне нужно жить долго, потому что я пишу медленно.
Когда я вижу толстенные тома романов, я чувствую себя, как мальчик в бане, который видит огромные хуи взрослых мужчин и смотрит на них с завистью и трепетом.
Вот у меня есть идеальный «Макинтош» для сочинительства, но голова – пуста. А писать надо, ибо нет для меня иного выхода, ибо нет у меня ничего за душой, кроме слов. Литература – моя любовница, с которой я встречаюсь время от времени, потому она мне не надоедает. А будь она мне женой, занимайся я ею профессионально по восемь часов в день, кто знает, может быть, и поравнодушел бы к ней.
Надо вернуться к идее романа, но моё безденежье обременяет мою совесть, что даёт прекрасный предлог для того, чтобы не писать, а суетиться в поисках ненавистной работы. Дьявол искушает меня возможностью продажи души за денежную работу, связанную с торговлей. А я ненавижу всё, связанное с торговлей, ибо при продаже чего бы то ни было всегда продаёшь чуть-чуть и себя. Отдавать себя – это можно, и но морали даже и похвально, но в продаже всегда попахивает проституцией, то есть бесчувственностью, что я ненавижу. Я хочу пользоваться проституткой, а не становиться ею.