Чтобы что-то вспомнить – надо это пройти

Гурковский Василий Андреевич

Тогда не было нынешних комплексных бытовых предприятий и объединений, где крайнего всегда трудно найти. Тогда бытовые услуги выполнялись отдельными мастерами, по направлениям, которые дорожили своим имиджем и, с которыми, чаще всего, приятно было иметь дело. Одни шили и ремонтировали одежду, другие – обувь, третьи – точили, выполняли различные жестяные, медницкие и другие работы. Особой малочисленной группой, были представлены фотографы. Очень уважаемые были люди. Сам занимался долгое время любительской фотографией, но до сих пор не могу понять, как те фотографы работали с проявиятелями-закрепителями и БЕЗ электричества, только с помощью Солнца! А какие были фотографии по качеству!.

Для разрядки, расскажу об одном мастере,

сверхуникальном по многим направлениям. Другого такого в Слободзее, я не знал. Жил он рядом по нашей улице, был в «прыймах», то есть – жил в семье жены. Все звали его Мишка Кузяка (кличка). У него одно время было постоянное место работы – в центре русской части села, снимали комнату под парикмахерскую. Ну, это так сказать была его официальная деятельность. Кроме стрижки и бритья – он был мастер на все руки, в полном и истинном понимании этого выражения и действительно мог отремонтировать что угодно, из того, что было у людей в то время. Гармошки, трофейные аккордеоны, велосипеды, мотоциклы, часы и все, что могло ломаться в то необеспеченное время – всё несли на ремонт к нему.

Причем- никаких специальных приспособлений или оборудования, тем более- каких-либо запасных частей, ко всему приходившему на ремонт, у него не было абсолютно, потому, что этого тогда – просто не было. Изворотливый Кузяка, крутился, как мог – из двух-трех гармошек – собирал одну и отдавал тому заказчику, кто шел первым по очереди. При этом очередность нуждалась в постоянном контроле и для Мишки была важнее самого ремонта. Учитывались и характеры заказчиков, и их возможности (физические). Тогда и побить могли. В критические моменты, когда не поступало объектов на ремонт, и не из чего было вытаскивать запасные части- он прятался по чердакам и огородам, пускал слух, что уехал за запасными частями и т. п., а потом, по мере поступления новых заказов-появлялся и все повторялось.

Я был свидетелем одного случая, в котором отразился весь внутренний мир нашего соседа. В Слободзее всегда любили традиции, в том числе общительно-бытовые.

Мой отец был кумом этого мастера, сосед-все-таки. И каждое воскресение обязательно шел к нему бриться. Раньше это тоже был серьезный ритуал. Опасная бритва, профессиональный помазок, да и мастер – сосед-кум, есть повод. Отец брал бутылку вина и шел к Кузяке бриться, иногда и стричься, если подходили сроки. Пришли в один выходной, Мишка усадил отца на стул, пропарил ему лицо горячей мокрой тряпицей, густо намылил и говорит: «Кум, посиди, пока лицо отойдет- я сейчас!» и вышел на улицу. Сидим мы с отцом в комнате, ждем, а мастера нет. На стене часы-ходики висят. Проходит минут десять- никого. Проходит еще столько же, отец берет в руки бритву и начинает сам бриться, а то уже мыло высыхать начало, и мне говорит: «А ну пойди, глянь, что он там делает тот Мишка». Я обошел весь дом, залез на чердак, вышел на огород- нет никого. Сказал отцу об этом. Он говорит:» А ты пойди к деду Максиму, через дорогу, может он там!».

Пошел я к тому деду- а они сидят вдвоем за столом и пьют вино. Мишка, как меня увидел- вскочил: «Е!..а я за кума и забыл, намылил и оставил!».

Вот такой уникальный мастер был в то время, один на всю Слободзею русскую часть и – ничего выжили, вытерпели. И грустно было иногда, и весело, и иногда даже очень весело…, но-таки – жили….

Новоселы

Помните, как в той песне: «Подумать страшно мне теперь, что я не ту открыл бы дверь. Другой бы улицей прошел….».

А ведь я попал в Ащелисай, можно сказать, совершенно случайно. Как часто по жизни и бывает и, вполне возможно, что сегодня не писал бы о нем….

Когда нас провожали на вокзале в Кишиневе, в феврале 1955 года, было довольно холодно и у музыкантов духового оркестра, от мороза прилипали губы к мундштукам труб, сам видел. Провожали нас шумно, с помпой. Первый эшелон целинников отправляла

Молдавия в Казахстан, причем, конкретно в Актюбинскую область. Везли нас быстро, специальный поезд останавливался только на узловых станциях. Вагоны, естественно, «гудели». Многие набрали с собой вина, – в бочонки, канистры, грелки, ну, кто во что и сколько мог, плюс – получили некоторые «подъемные» деньги. В общем, некоторая материальная база была, к ней добавилась нервозность неизвестности, – куда, что и как, да и определенная свобода от всего, что было до сих пор. Все это вместе взятое и располагало к тому, чтобы «погудеть».

В документальных фильмах тех лет, да и отдельных художественных лентах, выезд на целину, как и на другие «великие» дела (строительства ГЭС, ЛЭП, позже БАМ и тп.), отъезжающих всегда показывали героями – патриотами, с комсомольскими путевками и горячими сердцами. По жизни, оно не всегда выходило так. Как правило, все начиналось с Решения Центральной власти, а потом – обычной вербовки, в масштабах, в зависимости от серьезности направления. Освоение целинных земель – тогда было главным и очень масштабным направлением, на него работали многие государственные органы и под него, выделялись огромные, по тем временам, средства. Больше всего среди нашего эшелона, ехало людей, что-то понимающих в механизации – комбайнеров, трактористов, водителей.

Вербовщики выхватывали таких из списков желающих, в первую очередь (за таких им больше платили), а потом уже дополняли группы другими людьми, даже без специальностей, но таких в первом эшелоне, были единицы, в том числе и я. Пока в Министерстве сельского хозяйства Молдавской ССР, оформляли необходимые документы, тем, кого уже «присмотрели» вербовщики, выезжавшие до этого по районам, – предприимчивые представители молдавского комсомола, оперативно выдавали ребятам, подходящим по возрасту, комсомольские билеты и комсомольские путевки.

Я тоже получил билет и путевку, в которых, стоял год рождения, – 1938-й. Так я был записан со школы. Других документов у меня не было, да больше никто ничего и не требовал. По тем документам, мне шел семнадцатый год, хотя на самом деле – шел пятнадцатый….Но никто этого не знал, да и кому это было интересно.

Состав того первого «молдавского эшелона», был очень разнообразен, и по национальному признаку и по возрасту. В основном это были украинцы, русские, белорусы, в разные времена, оказавшиеся на территории Молдавии, в том числе и во время Войны, и после неё, и из многих районов. Меньше всего, по совокупности, было молдаван, хотя нас всегда и везде (потом) называли «молдаванами», на что мы не обращали внимания, так как в этом не было ничего зазорного. В большинстве своем, они друг друга раньше не знали, были отдельные знакомые – соседи, но редко.

В Москве наш поезд поставили отдельно, на пригородном отделении, к каждому вагону подали большие грузовые, машины со скамейками для пассажиров, покрытые брезентовыми тентами, мы погрузились вместе с вещами и были оперативно перевезены на другой, Казанский вокзал. Старшие по вагонам объявили, что мы будем выезжать вечером, с такого-то пути и таким-то поездом, а до вечера, все свободны.

Пока мы ехали до Москвы, как-то само собой получилось, что два соседних купе плацкартного вагона, а это в общем -12 человек, нашли общий язык, вместе кушали, пили и пели, и как бы стали одной командой. Приехав в Москву и, получив целый день свободного времени, мы, всей этой вновь образованной «командой», вышли в город. Ну, естественно, поехали на Красную площадь, прошлись по главному магазину ГУМ (там с нашими кошельками делать было нечего), поели там мороженного и вышли на площадь. Рядом – здание Исторического музея, кто-то прочитал вывеску и предложил зайти в музей, все-таки Исторический!.Зашли. Прошлись по одному этажу. Для меня все (и всегда, и везде) – новое было интересно, среди нашей команды таких, как я, любителей старины и чего-то нового, больше не было.