Чтобы встретиться вновь
Шрифт:
– О да, с безжизненной тушей, повисшей у тебя на бедрах.
Лилибет осторожно отплыла от него и почувствовала, как он выскользнул из нее. Ей казалось, что в ней не осталось ни одной косточки, что в воде она невесома; ноги сами всплыли на поверхность, и она силой опустила их вниз, нащупав кончиками пальцев камешки на дне озера. Лилибет потянулась и поцеловала Роланда в улыбающийся рот.
– Мой, – сказала она.
– Твой. – Он легонько укусил ее за губу. – Давай-ка выбираться из воды, пока твоя кожа окончательно
– Прикуси язык. Я легендарная красавица. На моей коже не может быть ни единой морщинки.
Они, спотыкаясь и пошатываясь, добрели до берега, все еще испытывая слабость после столь страстного соединения. Роланд вытер Лилибет своей рубашкой, одел ее, застегнул пуговицы. Она помогла ему справиться с брюками и пиджаком.
– Твоя рубашка совсем промокла, – сказала она, подняв ее повыше.
– Никто не заметит. Пойдем. – Он взял Лилибет за руку и повел к оливковым деревьям.
– Куда мы идем?
– В мою комнату.
Рука об руку они пробрались по террасам, остановившись только раз, когда завидели темную фигуру, пересекавшую дорожку у выхода из персикового сада.
– Уоллингфорд или Бёрк, надо думать, – прошептал Роланд. – Ищут твоих кузин.
– В самом деле? Он не показался мне достаточно высоким. Скорее кто-нибудь из деревенских, сокращает путь домой.
Во внутреннем дворе еще было полно народа, играл оркестр. Они прокрались по самому краю, стараясь не попадать в свет факелов, проскользнули в дверь и поднялись по лестнице. У двери в свою комнату Лилибет приостановилась.
– Не волнуйся. – Он потянул ее за руку. – Там Франческа. С ним все прекрасно.
– Она будет беспокоиться, если я не вернусь.
– Думаю, она догадается. Пойдем.
Она послушно пошла за ним по коридору, чуть слышно шлепая по каменному полу, и вскоре они добрались до западного крыла и спальни Роланда.
Войдя, он зажег свечу и без единого слова, даже без единого поцелуя, раздел Лилибет и понес на кровать.
– Отдохни, – сказал он, укутывая ее одеялом. – На рассвете уедем.
Она зарылась поглубже, вдыхая запахи белья и Роланда, его мыла, все еще не выветрившиеся с подушки. Он разделся сам безо всякого стеснения, аккуратно повесил пиджак и брюки на спинку стула, нырнул под одеяло и прижал к себе Лилибет.
Кровать оказалась очень узкой.
Лилибет полежала немножко, закрыв глаза и не до конца веря себе, что находится в комнате Роланда, в постели Роланда, что его крепкое тело прижимается к ней, его рука обнимает за талию. Его палец потеребил ее сосок. Она рассмеялась.
– Что такое?
Лилибет повернулась в объятиях, упиваясь видом его лица в каких-то дюймах от своего.
– Ты в самом деле рассчитываешь, что я усну? Вот прямо так?
– А почему нет? – Он улыбался, положив руку ей на бедро. – Клянусь Богом, ты должна быть совершенно обессилена.
–
Роланд повернул к ней голову и поцеловал в ладонь.
– Не больше, чем любой жених в первую брачную ночь.
– Не прячься от меня, Роланд. Не притворяйся. Ты можешь обдурить весь мир, заставив думать, что тебе ни до чего нет дела, только не меня. – Она нежно поцеловала его. – Я знаю тебя, милый. Ты не рассказываешь мне о тысяче вещей, а я хочу знать о них все.
Уголок его рта уныло изогнулся.
– Конечно, хочешь.
Но больше ничего не сказал, лишь погладил ее по бедру, по ягодицам, всматриваясь ей в лицо.
– Роланд, в чем дело? Ты беспокоишься из-за Сомертона?
– Да. Мне весьма не нравится тот факт, что ключ к моему счастью находится в его скотской пасти. Кроме того, я думал… – Он замолчал.
– Да?
– Ну, ведь нам придется бежать – возможно, скрыться в какой-нибудь Богом забытой дыре, без врачей, и я не могу не думать…
Роланд снова замолчал, нахмурившись.
– Говори же.
Он притянул ее ближе.
– Послушай, милая. Когда я узнал, что ты беременна – много лет назад, так скоро после твоей свадьбы, – я… в общем, я обезумел. Плохо было уже то, что ты вышла замуж, но это! – Он на мгновение закрыл глаза. – Я просто потерял голову. Но когда пришло время, когда начались роды…
– А как ты о них узнал? – В горле у нее пересохло.
– Подкупил горничную, – прозаично ответил он. – Я должен был знать, что с тобой все в порядке. И ужасно тревожился. Все время думал – а вдруг что-нибудь пойдет не так? Женщины часто умирают при родах. Думаю, тогда я и перестал на тебя злиться. Значение имело только одно – чтобы с тобой ничего не случилось, чтобы ты осталась жива. – В его голосе, приглушенном и хрипловатом, появилась напряженная нотка. – В ту ночь я молился. На коленях умолял Бога, чтобы он пощадил тебя, клялся, что приму все, абсолютно все, лишь бы ты жила где-нибудь на этой земле.
– О, Роланд. – Она спрятала лицо у него на груди. – О, Роланд. Со мной все было прекрасно. Никакой опасности. То есть, конечно, было ужасно больно. Мне хотели дать хлороформ, но я отказалась. И… ну… потребовалось много усилий. Легко не было. – Она подняла голову. – Но все прошло хорошо. Он родился прекрасно. Доктор сказал, что я как будто сложена для этого. Как крестьянка.
Он погладил ее по волосам.
– Милая, если что-то пойдет не так, я никогда себе не прощу. За то, что оказался столь беспечным и зачал ребенка, да еще и в таких обстоятельствах. Даже не женившись на тебе. Не дав своей фамилии, чтобы уберечь тебя и ребенка.