Чучело (с илл.)
Шрифт:
Ну, он и бросился от меня бежать. А я за ним. Прыгала через две ступеньки, когда неслась по лестнице, и мне было весело-весело… В последний раз было весело.
Ленка вновь замолчала. Лицо у нее изменилось. Для Николая Николаевича оно уже давно было открытой книгой. Когда он замечал, как горько опускались у нее уголки губ, то знал: она вспоминала что-то печальное.
– Дедушка, неужели мне больше никогда не будет весело? – спросила Ленка. – Неужели жизнь прошла?
– Что ты!.. Что ты!.. – испугался Николай Николаевич. – Опомнись, Елена!.. Задумайся над смыслом своих слов.
Ленка сидела на диване, свернувшись калачиком. Ее колени упирались в бок Николая Николаевича, и тот почувствовал, как Ленку бьет мелкий озноб.
– Ты не заболела? – спросил он. – Дрожишь.
Николай Николаевич вышел из комнаты и вернулся с одеялом – накрыл Ленку.
«Как ее круто завернуло», – подумал он.
Глава восьмая
– Ну, в общем, когда мы выскочили с Димкой в школьный двор, – продолжала Ленка, – то сразу стало понятно, что ничего Маргарита не передумала и ни в какую Москву мы не едем.
Во дворе был настоящий праздник. Галдеж. Ничего нельзя было разобрать. Ну просто стая грачей перед отлетом в южные страны. Все кричали, перебивая друг друга, пели, танцевали.
Автобусы тарахтели, родители совали своим любимым детям пироги и яблоки, как будто провожали их на месяц, а не на несколько дней.
А наш шестой молча сбился в кучу. Он был как застывший ледник в этом разбушевавшемся море.
Мы с Димкой прибились к ребятам.
А тут из школы вышли учителя, которые провожали Маргариту на свадьбу. Они что-то говорили ей, и до нас долетали их голоса:
«Ни пуха!..»
«Обязательно привези его! Одна не являйся!..»
Маргарита смеялась, прощаясь с учителями, обнималась, целовалась и вдруг… заметила свой любимый шестой! Улыбка слетела с ее губ, ну точно вспомнила что-то неприятное. И она направилась в нашу сторону.
«Маргарита Ивановна! – закричали ей вслед. – Куда же вы?… Мы уезжаем!»
«Сейчас!.. – Она старалась перекричать шум моторов и рокот толпы. – Подождите!»
Маргарита торопливо приближалась к нам, перебрасывая большой букет цветов из одной руки в другую. Пальто нараспашку, чтобы всем было видно ее красивое платье.
«Маргарита Ивановна! – рявкнула какая-то учительница в мегафон. – Опоздаете на свадьбу!»
Все стали смотреть на Маргариту,
«Так что это еще за история с бойкотом?»
«С бойкотом? – переспросила находчивая Железная Кнопка. – Ах, с бойкотом…» Она выразительно посмотрела на меня: только попробуй, мол, сознайся, несчастное чучело.
«Ой, Маргарита Ивановна, – вмешалась Шмакова, – вы платье испачкали».
Маргарита заволновалась и стала искать, где она испачкала платье.
«Вот. – Шмакова показала ей пятно на груди. – Жалко. Такое красивое!»
«Мар-га-ри-та Ива-нов-на!.. Мы уез-жа-ем!» – кричали учителя.
Все уже сидели в автобусах и смотрели на нас и на Маргариту. А Маргарита отдала Шмаковой цветы и терла носовым платком пятно и разговаривала с нами.
«Я не тебя, – говорит, – Миронова, спрашиваю, а Бессольцеву. Ну, Бессольцева, рассказывай, за что тебе объявили бойкот?»
Я не ответила, потому что поняла, что Маргарита тут же забыла про меня – она стояла вроде бы с нами, а на самом деле уже катила в автобусе в Москву к своему жениху. А может, уже видела себя в Москве, как она приехала, как ее встретил жених и они схватились за ручки и побежали во Дворец бракосочетания. Нет, я ее не осуждала, у нее было такое радостное и счастливое лицо, что мне самой весело стало.
«И где меня угораздило посадить пятно?» – сказала Маргарита, продолжая тереть его носовым платком.
«Может быть, это торт?» – ехидно вставила Шмакова.
«Торт? – переспросила Маргарита. – Тогда пропало платье. – Она вспомнила про меня: – Ну, отвечай же, Бессольцева!»
Лохматый прижал мне кулак к ребрам, чтобы держать в страхе. А мне от этого стало смешно – я щекотки боюсь.
«Это мы играем», – выдавила я, задыхаясь от смеха.
«Ну вроде как в „замри“, – пояснил Васильев.
„А чего ты смеешься, Бессольцева? – строго сказала Маргарита. – По-моему, у тебя для этого нет никаких оснований“.
„Я щекотки боюсь“, – объяснила я.
„Щекотки? – Маргарита сделала круглые глаза. – А кто тебя щекочет? Что за ерунда?…“
„Не знаю“.
Ну, тут Маргарита психанула:
„Что за дурацкие ответы! Совсем вы распустились!.. Вот я приеду – возьмусь за вас! – Она выхватила цветы у Шмаковой. – Обязательно возьмусь!“ – И убежала.
Автобусы медленно и плавно проплыли мимо нас. Кто-то помахал нам рукой, кто-то состроил ехидную рожу, и еще мы увидели, как улыбающаяся Маргарита устраивалась на переднем сиденье с цветами.
Двор сразу опустел. Только что он казался тесным и маленьким, а теперь сразу стал большим. Все уехали, а мы остались вместе с малышами из младших классов.
До сих пор я не понимала, просто не думала про это, что все уезжают, а мы остаемся, и виновата в этом вроде бы я. А теперь подумала.
В это время весь наш класс понуро поплелся обратно в школу за чемоданами, а компания Мироновой окружила нас. И у всех были одинаковые глаза: злые, колючие, чужие – все они были против меня!
Может, я впервые вздрогнула… Страшно, когда один против всех, даже если ты прав.