Чучело (с илл.)
Шрифт:
Попов пошел за нею следом, будто он был привязан к ней невидимой веревочкой: куда она, туда и его веревочка тащила. Он дошел до сомовской парты и остановился. Не знал, что делать дальше. Молча стоял над Шмаковой.
– А я хотел быть сильным, – сказал Лохматый и посмотрел на свой кулак. – Думал, останусь в лесу, как отец. И будут меня все бояться. Все Вальки…
– Ребя! – вдруг закричал Попов. – Что же это такое происходит?… Шмакова к Сомову села, а он – предатель!..
– Верно, – сказала Миронова. – Бойкот предателю! – Она подняла руку: – Голосую… Кто «за»?…
Никто не последовал ее примеру.
Только Попов поднял руку, подержал, уронил и медленно вернулся на свое место.
– Эх вы! – Железная Кнопка с презрением посмотрела на класс. – Ну тогда я одна объявляю Сомову бойкот. Самый беспощадный! Вы слышите? Я вам покажу, как надо бороться до конца! Никто никогда не уйдет от расплаты!.. Она каждого настигнет, как Сомова! – Голос у Мироновой сорвался, и она заплакала.
– Железная Кнопка плачет! – сказала Шмакова. – Где-то произошло землетрясение.
– Все из-за нее! Из-за нее! – твердила Миронова, вытирая слезы. – Из-за матери моей… Она считает, что каждый может жить как хочет… и делать что хочет… И ничего ни с кого не спросится. Лишь бы все было шито-крыто!.. И вы такие же! Все! Все! Такие же!..
– Каждый свою выгоду ищет! – радостно крикнул Валька. – Что, неправда?
– А Бессольцевы? – спросил Васильев.
– Бессольцевы!.. – Валька презрительно ухмыльнулся: – Так они же чудики, а мы обыкновенные.
– Это ты обыкновенный?! Или я?… А может, скажешь, Сомов тоже обыкновенный?… Мы детки из клетки, – мрачно сказал Рыжий. – Вот кто мы! Нас надо в зверинце показывать… За деньги.
Маргарита Ивановна молча слушала ребят. Но чем она больше их слушала, тем ужаснее себя чувствовала – какой же она оказалась глупой, мелкой эгоисткой. Все-все забыла из-за собственного счастья.
Она подошла к Мироновой
Миронова рывком сбросила руку и жестко сказала:
– А вам… лучше уйти!.. А то мужа прозеваете.
– Не надо так, – сказала Маргарита Ивановна.
А сама подумала – поделом ей. Что заслужила, то и получила, хотя сама себя тут же поймала на мысли, что она внутренне старается как-то себя оправдать.
На реке раздалась сирена отъезжающего катера. Сирена долетела до класса и несколько секунд вибрировала низким хриплым гудком.
– Сигнал! – Маргарита Ивановна подошла к окну. – Катер ушел.
Все до единого бросились к окнам.
Только Сомов не шелохнулся.
Они стояли у окна, надеясь в последний раз увидеть катер, на котором уезжала Ленка Бессольцева – чучело огородное, – которая так перевернула их жизнь.
Рыжий отошел от окна, взял оставленную Николаем Николаевичем картину, развернул полотенце, и вдруг его лицо невероятно преобразилось, и он яростно закричал:
– Она!.. Она!..
Все невольно оглянулись на него:
– Где?…
– Кто она?…
– Она… Ленка! – Рыжий показал на картину.
– Как две капли, – прошептал Лохматый и заорал: – Чучело!
– Врешь! – сказал Васильев. – Бессольцева!
Да, Машка была очень похожа на Ленку: голова на тонкой шейке, ранний весенний цветок. Вся незащищенная, но какая-то светлая и открытая.
Все молча смотрели на картину.
И тоска, такая отчаянная тоска по человеческой чистоте, по бескорыстной храбрости и благородству все сильнее и сильнее захватывала их сердца и требовала выхода. Потому что терпеть больше не было сил.
Рыжий вдруг встал, подошел к доске и крупными печатными неровными буквами, спешащими в разные стороны, написал: