Чучело (с илл.)
Шрифт:
Нет, даже она не могла понять в эту секунду величие своего деда, Николая Николаевича Бессольцева.
– Идем! – Николай Николаевич крепко взял Ленку за руку. – Катер нас ждать не будет, хотя, может быть, мы с тобой и стали знаменитыми людьми.
– Я вас провожу, – вдруг объявила Маргарита Ивановна.
– Что вы, – возразил Николай Николаевич, – это лишнее.
Маргарита Ивановна смутилась и покраснела:
– Заодно провожу и мужа… Он у меня этим же катером уезжает.
И они все трое вышли из класса.
В последний раз мелькнула
– На каких людей мы руку подняли! – нарушил тишину Васильев и тяжело вздохнул: – Э-э-эх!
– Все из-за Сомова! – Лохматый подлетел к Димке, крепко сжав кулаки.
– У-у-у, – понеслось со всех сторон, – Со-мо-о-ов!
Одни из них забыли, что они сами тоже гоняли Ленку. Другие забыли, что жили, как будто вся эта история их не касается. Третьи – что хотели заступиться за Ленку, да не успели… Каждый, конечно, чувствовал какую-то неловкость перед самим собой, перед другими, но в этом трудно признаваться, и все они дружно и единогласно обвиняли одного Сомова.
– Бойкот – Сомову! – крикнула Железная Кнопка. – Голосуем!
Но голосования снова не вышло, потому что в дверь просунулось жизнерадостное и возбужденное лицо Маргариты Ивановны:
– Директор мне разрешил. Я только туда и обратно. А вы здесь сидите тихо. – Она хотела уже исчезнуть, но почему-то спросила: – Да, что это вы кричали про бойкот? Опять?… Кому? За что?
– Вашему Сомову! Вот кому! – Миронова впервые за все время этой борьбы побледнела от волнения. – Он дважды предатель!
– Сомов – предатель?… – Маргарита Ивановна по-прежнему стояла в дверях. – Ничего не понимаю.
– Он рассказывал вам, что мы сбежали в кино? – спросила Миронова.
– Ну рассказывал. – Маргарита Ивановна улыбнулась. Она подумала про то, что они совсем еще дети, играют в каких-то предателей.
– А мы-то думали, что это сделала Бессольцева!
– Гоняли ее, били! Смеялись над нею, – сказал Васильев. – А Сомов молчал.
– И вы молчали, Маргарита Ивановна, – вдруг тихо, но внятно и беспощадно произнесла Миронова.
– Я молчала?… – Маргарита Ивановна испуганно посмотрела на Миронову и вошла в класс, прикрыв двери. – Я думала, Сомов вам все рассказал… – Она посмотрела на Димку: – Как же так вышло, Сомов?…
Димка ей ничего не ответил и не поднял головы.
– Ждите, Сомов вам ответит, – сказал Васильев.
– Маргарита Ивановна, катер уйдет! – крикнул Валька. – И муж ваш тю-тю!
– Катер?… – спохватилась Маргарита Ивановна. – Подождите! Я быстро, я сейчас… – Она хотела уйти, но почему-то не ушла. – Давайте спокойно разберемся!.. Значит, Сомов все скрыл? Но при чем тут Бессольцева?…
– Потому что она взяла всю вину на себя, – объяснила Миронова. – Она хотела помочь Сомову… А он ее предал!
– Вот почему она меня так ждала! – в ужасе догадалась Маргарита Ивановна. – Она думала,
Маргарита Ивановна вдруг поняла, что произошла чудовищная история, что Лена Бессольцева рассчитывала на ее помощь. А она все-все забыла. Это открытие настолько ее потрясло, что она на какое-то время совершенно забыла о ребятах, которые кричали и шумели по поводу Димки Сомова. Собственное ничтожество – вот что занимало ее воображение…
– Так кто за бойкот? – Миронова в который раз подняла вверх руку.
– Лично я отваливаю, – неожиданно сказал Рыжий. – Сомова презираю… Когда Попов вчера рассказал нам про Ленку, меня чуть кондрашка не хватил. Но объявлять ему бойкот теперь я не буду… Раз Ленка против, то и я против. Я всегда был как все. Все били – я бил. Потому что я Рыжий и боялся выделиться. – Он почти кричал или почти плакал: голос у него все время срывался. – А теперь – точка! Хоть с утра до ночи орите: «Рыжий!» – я все буду делать по-своему, как считаю нужным. – И впервые, может быть, за всю свою жизнь освобожденно вздохнул.
Маргарита Ивановна мельком, незаметно взглянула на часы: до отправления катера оставалось десять минут. Она подумала, что ей надо немедленно бежать. Муж будет ее ждать, волноваться, что-нибудь сочинит невероятное – вроде того, что она его разлюбила… А она не могла, не могла уйти!..
– Как же ты все скрыл?… – неожиданно чужим высоким голосом спросила у Димки Маргарита Ивановна. – Как?! – Она в гневе схватила его за плечи и сильно встряхнула: – Отвечай! Тебе не удастся отмолчаться. Придется все рассказать!
– А что, я один молчал?… – вырвалось у Димки. – Вон Шмакова и Попов тоже все знали.
Весь класс в один голос выдохнул:
– Как?! И Шмакова?!
– Ребя… – признался Попов. – Она тоже. Мы вместе с ней под партой сидели.
– И ты молчал? – спросила Миронова у Попова. – Из-за Шмаковой?
– Из-за меня. – Шмакова улыбнулась.
– А другой человек в это время страдал и мучился, – сказал Рыжий.
– А мне было интересно, – ответила Шмакова, – когда же Димочка сознается… А он юлил, вилял! – Она повернулась к Димке: – А мы с Поповым, между прочим, Димочка, никого не предавали.
Лохматый подскочил к Шмаковой и замахнулся:
– Ух, Шмакова!
Попов бросился на Лохматого и схватил его за руку:
– Поосторожней! – И сказал громко, чтобы все слышали: – Ребя! Она добрая!
– Какая она добрая! – Лохматый оттолкнул Попова, но почему-то не стал с ним драться. – Ты вглядись в нее, олух!
– Ну, не добрая я! – зло сказала Шмакова. – На добрых воду возят.
– Она наговаривает на себя, – сказал Попов.
– Не нуждаюсь я в твоей защите, Попов, – сказала Шмакова. – И сидеть я с тобой не хочу. – Она взяла свой портфель. – И вообще, я люблю перемену мест, – почти весело, с вызовом пропела она своим обычным голосом. – Сяду я к бедному Димочке, а то его все бросили. – И она села на Ленкино место.