Чудаки

Комар Борис Афанасьевич

А вот мне и Оксане посчастливилось полакомиться таким медом…

После того как колхозную пасеку перевезли ближе к полю цветущей гречихи, мы с Оксаной каждый день, утром или в обед, носили дедусю еду — он теперь и дневал и ночевал там.

Однажды дедусь, позавтракав и поблагодарив нас, сказал:

— А сейчас я вас угощу.

«Чем он угостит? — подумал я. — Тут, в поле, у него, кроме ульев да цветущей гречихи, ничего ведь нет».

Между тем дедусь достал из ящичка пчеловодческий резак, взял глиняную обливную миску и пошел к

своим ульям — они стояли отдельно от колхозных.

Мы двинулись было за ним, но он остановил:

— Не ходите. Посидите в шалаше, а то вас пчелы могут искусать.

Через некоторое время дедусь вернулся с полной миской каких-то темных, почти черных, блестящих брусков.

— Что это? — спросила Оксана.

— Соты, — ответил дедусь. — Берите, пробуйте!

Я взял верхний брусок. Оксана тоже взяла.

— А почему они такие черные и липкие? — спросил я, разглядывая брусок.

— Потому что с настоящим гречишным медом, — пояснил дедусь.

Ну, если так, кто же откажется! Откусили мы с сестричкой по кусочку, пожевали и проглотили.

— О, да вы, я вижу, никогда такого не едали! — улыбнулся дедусь. — Вощину глотать не надо. Только мед из нее высасывайте.

Откуда нам было это знать? Ведь мы раньше не только не ели сотового меда, но даже и не видели его и не слышали о нем.

Мы последовали дедусеву совету: стали мед высасывать. Вот тогда-то по-настоящему почувствовали, как вкусен мед из сот…

Пока дедусь обходил колхозную пасеку, в нашей миске не осталось и половины брусочков.

— Что, понравились соты? — спросил, вернувшись, дедусь.

— Понравились, — признался я. — Очень понравились!

— А тебе, Оксана?

— О-о-очень! Ничего бы больше не ела, только такой мед!..

— Неужели? — хитровато прищурился дедусь.

— Угу, — кивнула Оксана. — И на завтрак, и на обед, и на ужин ела бы только мед.

— Ну, чего ж, оставайтесь у меня на целый день и ешьте. Меда хватит. В этом году хороший взяток.

Мы остались. Дедусь хлопотал возле ульев, я гонялся за сусликами и земляными зайчиками — тушканчиками, Оксана рвала у дороги ромашки и васильки.

В полдень, когда солнце стало сильно припекать, мы спрятались в шалаше.

Дедусь вынул из кошелки свой обед — холодный свекольник, творожные налистники со сметаной, ржаной хлеб, — а нам с Оксаной опять поставил миску с сотами.

И мы сразу же накинулись на них. Набегавшись, находившись по полю, мы основательно проголодались и думали, что съедим все, но съели даже меньше, чем утром. Я высосал мед лишь из четырех брусков, Оксана — из трех, и больше не смогли. Зато чего-нибудь другого — ну хотя бы налистников или борща с ржаным хлебом — захотелось ужасно. То я, то Оксана поглядывали на дедуся, думали, что

он догадается и пригласит нас к своему обеду. Но дедусь почему-то не догадывался, а сказать об этом мы не решались — сами ведь напросились есть целый день один мед!

Пообедав, еще долго сидели в прохладном шалаше. Пережидали, пока спадет полуденный зной. Чтобы мы не скучали, дедусь рассказывал нам про пчел — как они живут и размножаются, как собирают с цветов нектар и перерабатывают в мед. Ох и интересно было все это слушать! Оказывается, чтобы собрать один грамм нектара, пчеле надо облетать не менее тысячи цветков!

Вот это труженицы!..

В поле стало не так жарко, и мы вылезли из шалаша. Я больше не гонялся за сусликами и тушканчиками. И Оксана не пошла рвать цветы. Помогали дедусю на пасеке. Вместе с ним меняли пчелам питьевую воду в корытцах, мыли бидоны для меда.

Когда солнце стало клониться к горизонту, дедусь сказал:

— На сегодня хватит, хорошо поработали. Спасибо вам, детки, за помощь! Теперь буду варить себе ужин.

Он снял с колышка возле шалаша котелок, налил в него воды и нацепил на толстую перекладину, что лежала на двух палках-рогачиках, воткнутых в землю. Потом развел под котелком огонь.

Когда вода закипела, дедусь насыпал в нее пшена, положил ложку соли.

— Что это будет? Каша? — спросила Оксана.

— Нет, не каша. Степной кулеш, — ответил дедусь.

Он поджарил на сковороде сало с луком и, когда варево загустело, вывернул в него эту поджарку. Потом тщательно размешал, попробовал кулеш, снял котелок с огня.

— Все, готово, — сказал.

Из котелка запахло так вкусно, что мы с Оксаной не могли отвести от него глаз.

Тем временем дедусь вынес из шалаша миску с медом и сказал:

— Быстренько вечеряйте и айда домой, скоро солнце сядет.

Мы нехотя протянули руки к миске — нам уже совсем не хотелось меда.

Вдруг Оксана спросила:

— Дедусик, а можно попробовать вашего кулеша?

— А почему же нельзя? — улыбнулся дедусь. — Берите ложки и пробуйте. Добрый выдался кулеш, хотя, конечно, меду он не ровня!

Мы схватили по цветастой деревянной ложке и подсели к котелку.

Кулеш и вправду был добрый! Все пробовали, пробовали и напробоваться не могли! Забыли и про соты, и про дедуся, что ему тоже хотелось поужинать. Только тогда спохватились, когда в котелке показалось дно. Испуганно переглянулись и опустили от стыда глаза.

И как это у нас вышло, что вдвоем съели весь кулеш? Какой позор!

— Вы нас простите, дедусик… — еле выдавил я из себя.

Оксана лепетала:

— Простите, простите…

— За что? — вроде бы даже удивился дедусь.

— За кулеш, мы его весь съели…

— Ну чего уж там! — махнул дедусь рукой. — Не печальтесь, я себе еще сварю. Это вы меня простите: испортил я вам такую вкусную вечерю — кулеш ведь меду не ровня.

«Неужели дедусь серьезно так считает?» — удивился я.