Чудеса не понарошку

Крюкова Тамара Шамильевна

– В Фант-Азии знают всех фантазеров и фантазерок наперечет. А тому мальчику или девочке, который понапридумывал с три короба, мы присуждаем наш приз - путевку в Великоигранию.

– Значит, я могу по-всамделишному побывать там?

– Конечно, как и другие ребята.

– А у вас и другие тоже бывали?

– Еще бы! Почти каждый год у нас кто-нибудь бывает. Да ты и сам знаешь некоторых из них: малыша Ганса, например, или крошку Шарля...

– Нет, я их не знаю, - уверенно сказал Митя.

– Скажи

еще, что ты никогда не слышал про Снежную Королеву и Красную Шапочку.

– Кто же про них не слышал? Про них любой знает.

– А кто о них книжки написал?

– Ганс Христиан Андерсен и Шарль Перро.

– Ну вот, а говоришь, что Ганса и Шарля не знаешь. Эх, сколько ребятни у нас перебывало.

– Ничего себе ребятня! Совсем взрослые дяди.

– Это потом они выросли, а у нас они были маленькими мальчиками, совсем такими же, как ты. Мой дедушка сам их сопровождал, - гордо сказал Авося.

– Значит, все, что они писали, правда?
– с недоверием спросил Митя.

– Чистая правда!
– подтвердил Авося.

– И я тоже увижу этих сказочных героев?

– Как тебе сказать, - уклончиво ответил Авося.
– Вообще-то в Великоигрании каждый все видит по-своему, поэтому у нас никогда и ничего не повторяется дважды. Наша страна - самая нескучная страна на свете. Да ты и сам в этом скоро убедишься.

– А где мой билет?

– Как где? Ты же сам положил его в карман.

– Нет, я ничего не клал, - возразил Митя.

– А ты посмотри получше. Научил тебя спорить на свою голову!
– проворчал Авося.

Митя стал выгружать содержимое карманов. Он вытащил кусочек гранита, пару желудей, фантик от жвачки, огрызок карандаша, совсем новый гвоздь, скрепку, найденный сегодня пятак...

– Да вот же твой билет!
– воскликнул Авося.

– Какой же это билет? Это просто пятак, - пожал плечами Митя.

– Это не просто пятак. Это пятак в переносном смысле.
– Авося назидательно поднял палец.

– А почему он в переносном смысле?

– Да потому, что смысл его в том и заключается, чтобы перенести тебя в Шутландию и обратно, - пояснил Авося

– А он меня точно перенесет? Я ведь тяжелый, - засомневался Митя.

Глава 3. Вот так новость!

– Вот увидишь, что так оно и будет. Как только он упадет - мы в Шутландии, - повторил Авося.

При этих словах Мефодий, который до сих пор тихонько, как и подобает плюшевому львенку, сидел у Мити на руках, вдруг заволновался:

– Кто это он? Какой это он упадет?

– Мефодий, это ты разговариваешь?
– От удивления Митя чуть не выронил львенка.

– Конечно, нет, - покачал головой Мефодий.

– А чей это голос?

– Голос

мой, но я не разговариваю. Я размышляю вслух, - важно произнес Мефодий, а потом укоризненно посмотрел на Митю и спросил: - А ты что на самом деле хочешь меня бросить и отправиться в Шутландию один?

– Что ты! Я и не думал тебя бросать!
– сказал Митя.

– Ты-то, может, и не думал, а вот он думал, - Мефодий кивнул в сторону Авоси.

– Я?!! Да я вообще никогда ничего не думаю!
– запротестовал Авося, и это было сущей правдой.

Авося считал, что думать - самое бесполезное занятие в мире, потому что когда думаешь, то только зря теряешь время, которое можно было бы употребить на что-нибудь интересное. Например, влезть, куда не следует или сунуть нос не в свое дело, или где-то что-то отвинтить и посмотреть, что из этого получится. Да мало ли сколько важных дел на свете. К тому же Авося знал, что частенько, если сначала подумать, многими из самых увлекательных дел и вовсе заниматься не станешь. Вот к чему приводят лишние раздумья!

– Ну да, - недоверчиво протянул Мефодий, - как будто я не слышал, как он сказал, "давай его бросим и закроем на это глаза, он упадет, а мы тем временем - в Шутландию".

– Это Авося не про тебя говорил, а про пятак, - сказал Митя.

– Ну, раз про пятак, то его можно и бросить. Чего с собой таскать лишние тяжести?
– успокоился Мефодий.

Митя прижал к себе львенка:

– Я бы тебя и так никогда не бросил, а теперь, когда ты еще и разговаривать умеешь...

– А почему бы мне не уметь? Мой прапрадедушка, между прочим, не только разговаривал, а еще и книжки писал. Про льва и собачку - замечательная книжка!

– Твой прапрадедушка?!
– удивился Митя.

– Ну да. Лев Толстой.

– Лев Толстой?!
– переспросил Митя.

– Да. А чего тут удивительного? Звали этого льва так - Толстой. Вот я, к примеру, Мефодий, а он - Толстой.

– Но он никак не может быть твоим прапрадедушкой, - возразил Митя.

– Это еще почему?
– обиженно спросил Мефодий.

– Да потому, что он - человек.

– Ничего подобного. Человек Толстой про Буратино написал. А про льва и собачку написал лев Толстой. Разве не так?

Мефодий был очень наслушанным львенком. Он всегда сидел рядом с Митей и слушал, когда тому читали вслух.

– Среди нас, львов, много ученых, - важно добавил Мефодий.
– Вон и Кассиль - тоже лев.

Мите вдруг расхотелось спорить с Мефодием, потому что он подумал, что, наверное, очень трудно чувствовать себя львом, если ростом ты с комнатную собачку и у тебя даже нет прапрадедушки Льва Толстого.

– Значит, ты - лев?
– спросил Мефодия Авося.

– Кому - Лев, а кому Лев Мефодиевич, - сказал Мефодий, который все еще дулся на Авосю - из принципа.