Чудеса света, ангелы и Царь Царей

Ансимов Юрий Вячеславович

Купил семеро часов — по одной штуке на каждый день недели. Затем пригласил прежних коллег-каскадёров вместе пообедать, и когда мы встретились, я специально закатал рукава, чтоб всем было видно часы.

Разум мой постоянно находился в каком-то помутнении. Целыми днями я выпивал и водил машину — мог утром разбить Порше, а в тот же вечер — Мерседес Бенц.

Когда приезжали репортёры с фотокамерами, я просил свою команду прикрывать номер машины, угрожал репортёрам, что побью их, если они сделают хоть один снимок. Сейчас вспоминаю, какой я был тогда заносчивый и распущенный, и ужасаюсь! Я с детства привык, чтобы вокруг было много людей и царило оживление, и как только у меня появились деньги, мне захотелось,

чтобы все об этом узнали. В то время в гонконгской киноиндустрии было много известных каскадёрских групп: команда каскадёров семейства Лю, команда Саммо Хунга, команда Юэнь Вупина^[20] и другие. И мне, конечно же, хотелось, чтобы моя команда была самой обеспеченной материально и самой узнаваемой. К примеру, автомобиль стоит 70 тыс. долларов, я даю своему каскадёру пятьдесят, а двадцать он добавляет сам. Каждому члену своей команды я помог купить по автомобилю. Они спрашивали:

— А можно мы возьмём эти пятьдесят тысяч, но машину покупать не будем?

— Нельзя! Тогда вы эти 50 тысяч не получите. Зато потом, когда мы с вами все сядем в одинаковые шикарные тачки, общим счётом 17, включая мою, и таким эскортом проедем по улицам, до чего это будет круто!

Мне было нужно, чтобы, как только я выходил на улицу вместе со своими ребятами, люди уже издалека видели, что это Джеки Чан и его команда каскадёров. Вот что бывает, когда успех приходит в столь юном возрасте.

В Гонконге полно магазинов знаменитых брендов. Когда я был ещё совсем юным, я как-то раз сопровождал режиссёра Ло Вэя, пока тот ходил по магазинам. Он входил в магазин и не спеша осматривался, а я скромно садился в сторонке и ждал. Вещи там были такие дорогие, что я не смел даже встать и походить по магазину. Мне пришлось ждать довольно долго, я заскучал и встал, чтобы посмотреть одежду, кое-что мне очень приглянулось, и я подошёл к продавщице:

— Можно мне взглянуть вот на эту вещь?

Девушка равнодушно ответила:

— Слишком дорого, вы всё равно не сможете купить.

В голосе её звучало презрение.

— А… — только и ответил я, попятился и сел на прежнее место. Я почувствовал себя крайне униженным. Дорого, ну и что? Я знаю, что дорого, я же всего лишь хотел взглянуть!

Ло Вэй ещё не закончил с покупками, а я не осмелился уйти без спросу, и мне не оставалось ничего другого, как сидеть и ждать его. Я смотрел на ту продавщицу и испытывал к ней всё большее отвращение. Она стояла у себя за прилавком, протирала товары, наводила порядок и время от времени поглядывала на меня. Возможно, в её взгляде не было ничего враждебного по отношению ко мне, но у меня было ощущение, что она меня презирает.

Когда Ло Вэй наконец вышел к кассе, она расплылась в любезной улыбке, кокетливым тоном заговорила с ним, заискивая и лебезя. Это всё выглядело отвратительно.

Кто бы мог подумать, что буквально через месяц после этого шоппинга я стану знаменитостью. Мне было всего 22 года, а гонорар мне заплатили огромный — 4,8 млн. гонконгских долларов. И тогда я вспомнил о той продавщице и отправился за покупками в сопровождении своей команды каскадёров. Они выстроились по обе стороны от меня, как телохранители, и я не спеша вошёл в магазин.

Сейчас в магазинах не используются английские булавки, а тогда рубашки складывались, скалывались булавками и упаковывались в бумажные свёртки. Я отыскал ту продавщицу и говорю:

— Мне вот эту рубашку, ещё вот эту, эту и эту. И распакуйте, я хочу их все примерить.

Она распаковала все указанные рубашки, я небрежно всё перемерил, отрывая пуговицы, потом отбросил их в сторону, словно мусор, и говорю небрежным тоном:

— Вот эти беру, эти не беру, заверните и доставьте ко мне в отель. И развернулся, чтобы уйти. Девушка, похоже, была в шоке. Ко мне поспешно подошёл управляющий:

—

Господин Чан, простите, она не совсем поняла, чего вы хотите.

Я отвечаю:

— Я же сказал чётко и ясно, чего ей непонятно? Эти рубашки я беру, а эти не нужны. Каждую рубашку упаковать так, чтобы выглядели как новые, и чтоб все булавки были на месте. Чтоб упаковали мне всё как следует.

И вышел из магазина.

Те рубашки и сейчас валяются где-то у меня дома, я их так ни разу и не надел. Я пошёл в тот магазин только чтобы отомстить продавщице, нечего было с таким презрением со мной обращаться! Знаете, сколько времени нужно, чтобы упаковать такую кучу одежды? Стоило мне об этом подумать, как на душе становилось радостно. Видите, какой я был тогда вредный! Вёл себя, как ребёнок. Сейчас я оглядываюсь на всё это и говорю себе: ты думал, что ты классно отомстил, выпустил пар, а на самом деле ты просто невежда и грубиян. Это же девушка, чем она могла тебя обидеть? Если бы такое случилось сейчас, ты бы наверняка сумел простить её. А в то время ты был так не уверен в себе и больше всего боялся пренебрежения со стороны окружающих.

Разбогатев, я нарочно строил из себя хамоватого парня, как бы противопоставляя себя всем этим подхалимам. Это приносило мне чувство радости, словно я совершал месть. Однажды Ран Ран Шоу^[21] пригласил меня на чай в отель Peninsula. Раньше, когда я был простым каскадёром, я часто ходил мимо этого отеля, мне очень хотелось войти и посмотреть на него изнутри, но я не осмеливался. Один раз мне представился случай войти внутрь, но я побоялся даже наступить на ковёр. Теперь, когда я прославился, один из братьев Шоу собственной персоной пригласил меня туда выпить послеобеденного чаю, и я несказанно обрадовался. Специально одевшись в джинсы и майку, я взял с собой восемь ребят из своей команды и вразвалку вошёл в холл отеля. Все увидели, что пришёл Джеки Чан. Портье поспешил мне навстречу:

— Простите, господин Чан, сюда нельзя в майке.

Я ответил:

— Что? Нельзя в майке? Тогда дайте мне рубашку.

Мне тут же принесли рубашку, я небрежно набросил её на себя, даже не застегнувшись, и в таком виде пил чай и болтал с Ран Ран Шоу. На следующий день я снова поехал в отель на встречу, на этот раз надел рубашку и шорты и, как и вчера, небрежной походкой вразвалку вошёл в двери отеля.

Портье пришлось снова подойти ко мне и сделать замечание:

— Простите, господин Чан, сюда нельзя в шортах.

Я опять ответил:

— Хорошо, тогда дайте мне брюки.

Для меня нашли брюки. Я пил кофе в отеле, надев брюки, но нарочно не застегнув ширинку. Оба раза вокруг было полно народу, все пялились на меня, показывали пальцем, а я про себя радовался: вы, богачи, каждый день одеваетесь с иголочки, я же резко отличаюсь от вас, а значит нарушаю ваши обычаи, а вы не смеете меня за это презирать.

Когда я потом приехал в Америку, я обнаружил, что там никому не известно, кто такой Джеки Чан, несмотря на то, что в Гонконге и в Юго-Восточной Азии я к тому времени был уже очень популярен. Я тогда едва умел говорить по-английски и, приехав в Штаты, чувствовал себя не в своей тарелке, и мою заносчивость как рукой сняло. Мир киноиндустрии, который ждал меня там, глубоко поразил меня, я-то думал, что я с моим гонораром 4,8 млн гонконгских долларов уже настоящая звезда мировой величины. Лишь приехав в Голливуд, я понял, что такое настоящая кинозвезда. Там люди получали по 5 млн американских долларов! Я тогда подумал: «Вот это да! Смогу ли и я когда-нибудь зарабатывать такой гонорар?» Сейчас понимаю, что всё возможно, если только приложить усилия, всё тщательно продумывать и не бояться рисковать. Впоследствии мой гонорар вырос даже не до 5 млн, а до 20 млн американских долларов, а вместе с последующей прибылью получалось примерно 26 млн.