Чудеса в Гарбузянах (илл. А.Василенко)
Шрифт:
«Это все твое, твое…»
Спорттовары — от футбольных мячей «танго» до полного хоккейного инвентаря.
Культтовары — от цветного плоского телевизора почти на всю стену до электронных часов новейшей марки.
Одежда — верхняя, нижняя, летняя, зимняя, демисезонная… Всех цветов, какие только есть в природе!
И через каждые несколько шагов — киоск: один с мороженным — пятнадцать сортов. Другой с «пепси-колою», лимонадом, фруктовыми соками. Третий с конфетами, шоколадками, орехами, апельсинами, мандаринами,
«Это все твое, твое… Бери, угощайся!»
Не удержался я, ребята, взял одну конфету. Вкусная — жуть! Умереть можно! Запил ее «пепси-колой». Взял другую. С ликером внутри. Аж дыхание перехватило!
Отдел игрушек. Заводных, механических…
Я рот раскрыл и только головою кручу во все стороны.
«Это все твое, твое…» — улыбаются ласково царь с царицей.
«И что, — думаю, — этот Сашка Цыган от них хотел? Почему жаловался на них? Такие симпатичные оба. Такие добрые, такие ласковые. Что, — думаю, — ему надо было?.. Правильно они его поросенком назвали. Так относится к тем, кто бескорыстно делает тебе добро, — такое безобразие. И больше ничего. Вот так, — думаю, — мы иногда и к родителям относимся. Они для нас — все, а мы им — никакой благодарности и уважения».
«Спасибо, — говорю, — вам, товарищи царь Добрило и царица Злагода. Только за что же это мне такое? Чем я заслужил?»
«Заслужил!» — воскликнул царь.
«Заслужил, еще как!» — повторила царица.
«Ты же такой хороший мальчик».
«Такой добрый, разумный».
«А что, — думаю, правильно! Я такой!» Кто же о себе иначе подумает?»
Вдруг чувствую, что у меня грудь жжет и дыхнуть хочется.
Держался, держался, потом не вытерпел — дыхнул. А изо рта пламя как пыхнет — пых!..
Ой! Что же это такое? Может, от той конфеты с ликером?
«Ой, — думаю, — как неудобно!.. Царь и царица разгневаться могут».
И руками рот закрываю. А они словно и обрадовались даже.
«Дохни, сынок! Дохни, любимый!»
«Огонь изо рта — это здоровье».
«А и правда, — думаю, — чего это я? Верно! Огонь изо рта — это здоровье.
И снова дохнул. И снова изо рта, словно из паяльной лампы, на полметра пламя.
«Ах ты ж наш сыночек!»
«Ах ты ж наш дорогой!» — любуются мной, руками всплескивают.
«Вот только возьми огнетушитель. А то все вещи ценные пожжешь. Жаль будет. — И царь Добрило приладил мне за плечом огнетушитель. — А теперь мы тебя с твоими старшими братьями и сестричкой познакомим».
Смотрю — спускаются по эскалатору трое: тетка и двое дядек. Тетка страшная — с длинным, аж до самого подбородка, носом, изо рта два кривых зуба торчат. Один дядька с красным носом, зелеными глазами, за плечом огнетушитель. Другой — полный, с пузом и длинными костлявыми руками. А на руках когтистые крючковатые пальцы.
Спустились все трое и — к царю и
«Здравствуй, папочка!»
«Здравствуйте, мамочка!»
Царь и царица всех перецеловали и говорят:
«Познакомьтесь, вот ваш младшенький братик. Марусик-Горюсик».
Первый бросилась ко мне тетка:
«Ой, братик! Ой, Горюсик! Как я рада!» — и две царапины от зубов, целуя, на моей щеке оставила.
Потом этот с огнетушителем:
«Пылкий привет! Ху!» — все волосы мне с левой стороны опалил.
А затем пузатый с костлявыми руками:
«Тридцать три восемнадцать! Очень ты, брат, вовремя пришел. У меня же сегодня свадьба. Ага! Женюсь! Поздравь, брат! Девушку беру — золото! Красивая, умная, симпатичная, все умеет, все может… Пользуется уважением в коллективе… Ну, просто…»
Ой! Да это же Баба Яга, Змей Горыныч и Кощей Бессмертный!
Сердце у меня упало.
«Тайфун Маруся…» — едва слышно прошептал я.
«А откуда ты знаешь?» — подозрительно глянул на меня Кощей.
«Да я… Я же спасать ее пришел», — не знаю и сам, как вырвалось у меня.
Кощей Бессмертный скривился, будто уксуса попробовал:
«Что-о?! — и царю с царицей сердито: — Что это вы мне за брата подсунули, который хочет сделать мне такую пакость?»
Царь и царица виновато заулыбались:
«Да что ты, сынок! Что ты! Это он пошутил».
«Он еще не дозрел, не успел. Десять минут, как только огнем пыхать стал».
«Вот мы его в золотую башню посадим, он и дозреет».
«Все будет хорошо».
Кощей брови насупил:
«Смотрите!»
И все трое исчезли, словно их и не было. Только что стояли, и вдруг — раз! — будто корова языком слизала.
А царь и царица подхватили меня под руки:
«Идем, сынок!»
«Идем, любимый!»
Говорят ласково, улыбаются нежно, а руки как клещи. Схватили так, что и не вырвешься. Поставили меня на эскалатор, и потащил он нас наверх.
Посмотрел я — эскалатор длинный, когда не видно. Но, наверно, какой-то скоростной. Потому что не успел я и оглянуться, как мы уже были наверху.
Гляжу — круглая комната. Пол золотой, стены золотые, потолок золотой. Кругленькие окошки, а на них золотые решетки. И никакой мебели. Сесть даже негде.
«Тут тебе будет очень удобно», — говорит царь.
«Прощай», — говорит царица.
Раз! — и исчезли оба.
Подошел я к окну. Земля где-то далеко внизу, словно с десятого этажа смотрю.
Вдруг слышу голос чей-то, очень знакомый, а чей никак не соображу: «Спокойно… спокойно… не волнуйся. Все хорошо… Все хорошо. У тебя все есть… Любое желание твое будет немедленно выполнено. Все люди мечтают о таком. А имеешь ты. Потому что — ты самый достойный. Самый умный. Самый добрый. Самый честный. Все хорошо… Все хорошо…»