Чудеса в ноутбуке
Шрифт:
Что именно объясняет увлечение железом — я не поняла, но гораздо больше сейчас интересовали другие вопросы, более серьёзные.
Номер оказался просторным, с гостиной зоной со стилизованной под какие-то прошлые века мебелью: круглый столик, пара кресел, одно из которых занял хозяин, и кушетка, которая досталась нам.
— Рассказывай, что тебя обеспокоило в наших приключениях, — заговорил Кощей.
— Давай для начала ты подробно расскажешь, а там и я свои мысли озвучу.
За время короткого пересказа последних событий я вспомнила и оценила мнение Ейша относительно сородича. Переключившись на рабочий лад, тот стал гораздо более собранным и менее болтливым, легко верилось,
Он задавал скупые и точные вопросы, задумчиво хмурился. А когда Кощей закончил короткий рассказ, и я по его просьбе указала на карте в ноуте установленные нами места смертей с участием прыгуна, Гоярын потёр подбородок и проговорил медленно, неожиданно веско:
— Я сейчас один вопрос важный задам, ты только сразу не отвечай. Взвесь, поругай меня молча, остынь, а скажи потом. Хочешь — завтра. Ты точно уверен, что убить хотели эту милую девушку?
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Кощей.
— А точно этот попрыгун не за тобой охотился? Погоди! — он вскинул ладонь, видя, что Ейш готов возразить. — Вы были вместе. С чего ты решил, что убить пытались именно её?
— Возможно, с того, что на неё нападали и раньше, — сдержанно проговорил Кощей. — Но…
— Но ты уверен, что это одни и те же существа?
— Я уверен, что они разные, Наташа нацепляла в метро всякой гадости, — вздохнул Ейш. — Но зачем было нападать на потенциальных операторов?..
— Возможно, пытались привлечь твоё внимание и заставить выбраться из норы.
— Не слишком ли сложный способ? — не сдержалась я. Слова Гоярына звучали логично, но… — Уж больно ненадёжный.
— Как сказать. Оно вроде и ненадёжно, но надобно Ейша знать, и знать крепко. Вам вот, милая Наташенька, эта логика не кажется здравой, а я, между тем, ставя себя на место такого человека или, вернее, того существа, с ходу более надёжного средства не выдумаю. Вернее, как? Более надёжного — с малыми жертвами.
— Десяток человек — малые жертвы?
— Малые. Гибель оператора на грани пробуждения — большой всплеск силы, своеобразной очень, особенно если он на спокойном фоне. Иной вариант — зачастить с авариями, да с большими жертвами. Но тут уж не только госбезопасность на уши подымется, а весь честной народ. Глядите, как на карте места происшествий раскиданы? Словно в узлах сетки, и ежели вы не упустили существенного их числа, то расстояние между ними уж больно походит на круг чувствительности твоих, Кощеюшка, проекций. Тебя ловили. Ждали, когда зацепишься за чужую смерть. А ты, наоборот, за чужую жизнь ухватился...
— То есть это кто-то, отлично знающий о проекциях и их свойствах. Яга? — нахмурилась я.
— Не сама точно, но больше как будто некому.
— Но зачем она про прыгунов рассказала, если заодно с ними?
— Не могла соврать, что вовсе ничего не слышала: мы все прямую ложь чувствуем. И Работина позвала, чтобы двух зайцев одним выстрелом. Ему — тебя, себе — Ейша.
— Но зачем он ей понадобился? Так нравится? — всё же предположила я осторожно, не спеша оглашать версию с беременностью.
— Вот уж вряд ли! — развеселился Гор, подтверждая мнение Кощея. — Не в обиду, но Яга его терпеть не может, потому как зануден и правилен до одури, и это её слова. Хотела бы с кем из наших закрутить — к Алконосту подалась, он как раз по ней, весёлый и бойкий.
— А с Работиным она для чего связалась? Не многовато ли злодейских планов для одной Яги, которая раньше, насколько понимаю, на лавры Марии Медичи не претендовала? То убить пытается, то наоборот...
— Ладно, это всё болтовня, — вмешался Ейш, который версий не строил, но и наши не комментировал. — Никаких
Они несколько секунд мерились взглядами, а потом Гоярын вздохнул:
— Да ладно, всё равно узнаешь. Гамаюн и Вий мертвы.
Кощей несколько секунд молча смотрел на него. Не ругался, но лицо словно закаменело. Потом выцедил сквозь зубы:
— Как? Когда?
Гор с Вием, как и упоминал Ейш, поддерживали добрые приятельские отношения. Последний обладал очень жёстким, без малого — жестоким характером, был холоден и циничен ещё на родине, а века, прожитые в совсем не гуманной действительности, только укрепили характер. Кощей не находил с ним общего языка и дома, а здесь эти двое вовсе старались не пересекаться. Зато общительный и куда более терпимый Гоярын с угрюмым сородичем ладил, они любили охоту и порой навещали друг друга в той глуши, в которой жили. Оба предпочитали полудикую, малодоступную местность, только один — в уральских лесах, а другой — на Таймыре.
В последнюю встречу Вий обмолвился, что намерен навестить Гамаюна, который опять влез в какую-то авантюру. Помянул и Аргаю, которая отключила цепочку и сменила номер телефона, так что он потерял её контакты.
Гоярын не обеспокоился. Гамаюн был самым младшим из всех: когда они попали в этот мир, он ещё не закончил обучение, но проявлял огромный талант как оператор. Пожалуй, он был рекордсменом по части раннего пробуждения и освоения способностей. К этому таланту прилагалось то, что в народе ёмко именовалось «шилом в заднице», мешавшее сидеть на месте, и не то чтобы отсутствие инстинкта самосохранения, но его явная недоразвитость.
— Но вы пришли сюда много сотен лет назад и жизнь прожили долгую. Неужели не надурачился? — не удержалась я от вопроса.
— Это скользкий момент, милая девушка, — охотно переключился Гор. — На нашей родине изучить феномен потенциального бессмертия операторов не успели, но личная практика позволяет некоторое обобщение…
Гоярын по специальности неожиданно оказался антропологом и медиком. Он ещё на родине начинал изучение операторов — физиология, психология и прочая «логия», — а здесь, насколько мог, продолжил. В новом мире у него было мало объектов наблюдения и оборудования, зато почти идеальные условия и куча времени, что позволило сделать два вывода.
Первое. Вечной жизни здорово помогало обычное человеческое умение забывать, которое никуда не делось, а наоборот, работало эффективнее. Этот эксперимент он, обладающий неплохой памятью, ставил на себе долгие годы, ведя дневники событий. Да, какие-то яркие моменты минувших веков накладывали очень отчётливый, несмываемый отпечаток, но о большинстве событий и близких знакомых далёкого прошлого Гор читал с искренним изумлением: в памяти не оставалось и отзвуков.
Второй вывод касался не столько выживания в веках, сколько его последствий. Почти замершие характеры, на которых слабо отражались даже грандиозные потрясения вроде пройденной войны. Непонятно, стоило списать это на адаптацию человеческой психики к новой форме существования или на влияние перехода в другой мир, но обширный опыт почти не сказывался на мировоззрении. Куда сложнее, чем прежде, формировались привычки, неважно, вредные или полезные, сложнее было извлекать уроки из происходящего вокруг. Гоярын, по собственным наблюдениям, за последние три года жизни в родном мире сильнее изменился, чем за века здесь. Манеру общения подцепил, отношение к женщинам, но и только. С другой стороны, формированию новых навыков это не мешало, стоило вспомнить хотя бы мотолихачество Кощея.