Чудеса в решете
Шрифт:
– Франси! – крикнул Флапий. – Принимай, моя любезная, нового милорда.
Женщина обернулась, и Антон понял, что ей было лет пятьдесят, не меньше.
Его окатили суровым взглядом, и женщина, которая когда-то была весьма миловидной, а сейчас имела несколько продольных морщин у плотно сжатого рта, делающих ее старше и на вид суровой, спросила:
– А старый где?
– Да, наверное, уже в леднике. Убили его. Эрзай и Торвал должны были его отнести туда.
Женщина несколько неприязненно оглядела Антона.
– А он точно наследник? – спросила она.
– Точно, Франси.
– Нашел-таки старый дуралей своего сына, – вздохнула женщина. – С прибытием, милорд, долго мы вас ждали и не верили даже… Садитесь кушать. Я сейчас подам.
– А где можно помыть руки? – спросил Антон и по удивленному виду слуг понял, что спорол нечто невообразимо глупое.
– Зачем? – первым пришел в себя Флапий.
– Я не ем, не помыв руки.
– Вот как? – произнесла Франси и поджала губы. По ее виду Антон догадался, о чем она думает:
«Старый хозяин чудил, и этот туда же. Вот же бог наградил хозяином!»
– Франси, – пришел на помощь Антону старый слуга, – милорд прибыл издалека. Его, понимаешь, греки воспитывали. А от них чего только не наберешься. Принеси таз с водой.
– Мыло и полотенце, – добавил от себя Антон.
– Мыло? – удивилась служанка. – А это что такое?
– Ну, мыло? Это… мыло, – не зная, как пояснить, растерялся Антон. – Оно такое… пенится и очищает тело от грязи.
– Тело от грязи? – не переставая удивляться, переспросила женщина. – А вы что, в грязи вывалялись, милорд?
– Ну почти… Вот вы чем котлы моете от жира?
– Золой и песком, вестимо. Чем же еще?
– А руки, если вымазали их?
Женщина молча уставилась на Антона.
– Франси, милорд имеет в виду желтый болотник, каким девки перед замужеством моются. И чем вы будете обмывать старого милорда.
– Ах, это… – Франси посмотрела на Антона, как на сумасшедшего чудака и, усмехнувшись, произнесла: – Так я сейчас принесу.
Буквально сразу же она вошла с тазом в руках, с льняным полотенцем через плечо, а в тазу плавали желтые засушенные цветы. Поставила таз на стол.
– Вот, пожалуйте, милорд. Все, как вы хотели. – И с любопытством стала смотреть, что будет делать Антон. А тот опустил спаниеля на пол и подошел к тазу. Отодвинул цветы в сторону и ополоснул руки. Затем, посмотрев на цветы, помял их между ладоней в воде. Появилась желтая пена. Уже смелее их схватив, Антон стал тереть цветами руки. По комнате поплыл приятный медово-цветочный аромат и, смешиваясь с запахом готовившейся в котле пищи, раздражал. Антон помыл руки, ополоснул лицо и вытерся полотенцем. Оглядев стол, подошел к торцу и сел на жесткий стул с высокой прямой спинкой.
Спаниель деловито обнюхивал зал. Залез под стол и направился к кухарке. Та бросила ему на пол кусок вареного мяса, и собака с жадностью его съела, посмотрела влюбленными глазами на Франси и завиляла куцым хвостом.
– Ваш щеночек? – Спросила женщина и подкинула псу еще один кусок.
– Теперь уже мой, – ответил Антон и только сейчас понял, что этот спаниель стал причиной того, что он попал сюда. Если бы профессор не испугался, что собака пропадет, он бы не отправился
– Вино будете? – спросил прислуживающий Флапий.
– А что покрепче есть?
– Есть! – ответила за мужа кухарка. – Настойка на орехах. Будете?
– Неси, – махнул рукой Антон. Флапий меж тем подал Антону тарелку дымящегося супа или похлебки, напоминающего хаш [7] , большие куски нарезанного хлеба и дымящееся мясо на тарелке. Тарелки были из серебра, а ложка деревянная. Тут же рядом с мясом лежал кинжал с тонким лезвием.
Перехватив недоуменный взгляд Антона, Флапий понял его по-своему и, горестно вздохнув, покачал головой:
7
Хаш (азерб. xas, арм. , груз. , осет. хас) – жидкое горячее блюдо, суп, распространённый по всему Кавказу и Закавказью
– Простите, милорд. Это все наемники. Они столовые приборы из серебра украли и часть посуды. Я смог спрятать лишь малую часть.
– Не парься, Флапий! – отмахнулся Антон и услышал удивленное:
– Чего не делать, милорд?
– Э-э… Это в том смысле, что не надо беспокоиться. Я ем из любой посуды и любыми приборами, лишь бы они чистые были, – мысленно ругая себя за сленг, который тут не понимают, ответил по-быстрому Антон. Сам же подумал, что помрет здесь не от меча или стрелы, а от бактерий и инфекции. Что такое мыло, тут не знают, моются лишь перед замужеством, как королева Испании, и потом уже на отпевании. После смерти.
Пришла Франси с большим графином, в котором плескалась янтарная жидкость. Она налила настойку Антону в оловянную кружку и поставила ее перед ним.
Перед Антоном стояли тарелка хаша, выпивка… В общем, выпивка и закуска. Настойка пахла просто восхитительно.
– А ты чего? – спросил он Флапия. – Тоже, наверное, голоден. Садись, выпьем и поедим. Помянем батюшку, как у нас принято.
– Вы позволяете мне сесть с вами за один стол, милорд? – в великом удивлении воскликнул слуга. – Это для меня великая честь. – И тут же бухнулся на стул у противоположного конца стола.
– Франси, неси и мне еды! – прикрикнул он. – И кружку!
Антон поднял свою кружку, принюхался и ощутил аромат виски, дуба, карамели, и все это имело приятный ореховый оттенок. Он посмотрел на слугу и произнес:
– Да будет отцу земля пухом! – Выпил залпом всю кружку и занюхал рукавом. – Пей! – подбодрил он замершего с открытым ртом Флапия. У нас так умерших близких поминают.
Артем зачерпнул ложкой суп и тоже, как спаниель, стал жадно есть. Утолив первый голод, он налил вторую кружку настойки. Антон почувствовал, что первая его не взяла. Напряжение, царившее внутри, осталось. А он хотел расслабиться. Хоть на минуту забыться и оторвать от себя прикипевшую горечь.