Чудеса за третьей дверью
Шрифт:
— Вы не имеете права вмешаться! — отчеканил гоблин. Кот коротко зашипел, а когда Степан укоризненно посмотрел на него, рыжая голова печально качнулась. Дуфф мельком взглянул на Нику, непонимающую, что происходит. — Мадемуазель, оставайтесь на месте!
Троица гномов мрачно уставилась на нотариуса, а тот силился что-то сказать, но пересохшее горло выдавало только хрип. Атти кивнул, и произнёс:
— Камень не имеет жизни.
— Магия — это жизнь, — подхватил Лугус.
— В камень нужно вдохнуть жизнь, — тихо отозвался Дей.
— Пожертвовать
— Я не… — Степан почувствовал, как острые когти впились ему в ногу, и тут же удар кулака в живот вышиб из него дух. Ника вскрикнула. Дуфф, обхватив согнувшегося человека за шею, склонился вместе с ним, и зашептал ему в ухо:
— Молчи, дурак! Молчи! Он должен сделать выбор сам! Вмешаешься — погибнем все!
Мэтр Блеро, наконец, совладал с собой, но теперь его била крупная дрожь. Руки тряслись, ноги подкашивались. Старый нотариус сделал несколько неуверенных шагов к мосту, и гномы расступились, пропуская его. Мэтр, шаркая, дотащился до парапета, тяжело опёрся об него рукой, и наклонился вниз, рассматривая страшную нишу. Где-то за прудом детский голосок весело напевал какую-то песенку.
— Нет, — нотариус покачал головой. Потом с силой затряс ею. — Нет! Жюли? Ни за что! Лучше меня! Если контракт не разорвать — берите меня! Её не отдам!
На площадке у ворот повисла звенящая тишина. Казалось, сам воздух сгустился, а время замедлилось. Детский голосок за прудом уже не пел, а словно медленно проговаривал слова. Не слышно было жужжания шмелей, исчез ветерок, недвижно застыли листья на деревьях. Степан, всё ещё с вцепившимся в штанину котом и обхватившим шею Дуффом, мельком взглянул на Нику, и увидел раскрывшиеся в ужасе глаза девушки. А мэтр Блеро уже не говорил — кричал:
— Не отдам! Не отдам!! Не отдам!!!
Будто далекое эхо его крика прокатилось по речному оврагу, перерастая в глухой нарастающий гул. Звук приближался, и Степан увидел, как неизвестно откуда взявшаяся волна, которой место было бы на морском берегу, но никак не на тихом мелком ручье Лискюи, надвигается от истока. Увидел прикованного к месту то ли страхом, то ли удивлением мэтра Блеро, глядящего на подступающую стену воды.
Затем волна ударила в мост и всё скрыл бурлящий поток. Ника вскрикнула и, не в силах стоять, села на каменные плиты двора. Трое гномов всматривались в проносящуюся прямо за воротами реку. Гоблин перестал пригибать человека, кот выпустил из когтей штанину.
Вода схлынула — и на мосту снова показалась фигура нотариуса. Антуан Блеро был мокрым с головы до ног, и казалось, что поток смыл с него долголетие. Теперь нотариус был согбенным, даже дряхлым, всё лицо покрывали глубокие морщины — но он улыбался счастливой улыбкой ребёнка, в которой не осталось и следа прежней хитрости.
Атти хмыкнул и указал рукой на мост. Вместо ниши первую опору теперь насквозь прорезала арка, из которой тоненькой струйкой ещё продолжала вытекать вода, унося с собой мелкие осколки камней. Детский голосок за прудом допел песенку, и собравшиеся у нижних ворот увидели, как Жюли под считалку весело
* * *
— Ты меня чуть не задушил, — посчитал нужным уточнить Степан.
— Прости, — Дуфф развёл руками. — Но если бы ты сказал то, что намеревался, дело в любом случае кончилось бы плохо.
— Потому что это был не ваш мост, хозяин, — пояснил Руй, — и не ваш выбор. Нельзя вмешаться в такое без последствий для себя.
— Ты вполне мог оказаться в той нише, — уточнил гоблин, — и при этом ничем бы не помог малышке.
— А если бы мэтр Блеро убежал с моста? Не попал под удар воды? — задумчиво спросил Степан.
— Это был бы его выбор, — только и сказал Дуфф.
Все посидели молча, раздумывая над услышанным. В камине потрескивал огонь, за окном в бархате ночи апрель сменялся маем. Первой нарушила молчание Ника.
— А ведь сегодня Бельтайн, — заметила девушка. — Вальпургиева ночь. Ведьмы собираются…
— Да никуда они не собираются, — фыркнул гоблин. — Просто пока у вас, людей, одна религия боролась с другой, появились страшные ночные сказки. Обыватели давным-давно забыли, из-за чего была борьба, но сказки продолжают жить.
— У вас ведь тоже есть нечто подобное. Ты сам говорил про священные дни праздника весны, — заметил Степан.
— Резонно, — согласился Дуфф. — Наверное, это в какой-то мере сближает нас с людьми.
— Завтра я уеду, — вдруг тихо сказала Ника. Мужчина и оба фейри удивлённо посмотрели на неё. Девушка подошла к каминной полке, на которой они давно уже завели папку с документами — туда попадали все чертежи, наброски, чеки, связанные с работами в шато. Ника достала из папки официального вида конверт, и протянула Степану.
— Мэтр Блеро привёз его сегодня. Я хотела сказать после церемонии — я ведь не знала, что подразумевает эта церемония. А потом просто забыла, и вот только сейчас вспомнила.
Степан держал конверт на руке, не торопясь заглянуть в него. Он уже всё понял.
— Мой отец — Серж Борю, — девушка грустно улыбнулась. — Я не ваша кузина, не дочь месье Мишоне и, стало быть, не имею никаких прав на наследство. Это замечательно.
Мужчина вопросительно приподнял брови. Гоблин хмыкнул.
— Замечательно, потому что вы сможете реализовать свой проект, и никто вам в этом не будет мешать. А я наконец узнала правду об отце. Он похоронен в Кастельнодари, там штаб-квартира четвёртого полка Легиона. Хочу на обратном пути побывать на его могиле.
— На обратном пути? — переспросил Степан.
Он рассеянным взглядом обвёл комнату, будто не совсем понимая, где находится. Руй и Дуфф молча и сосредоточенно смотрели на мужчину, и у него мелькнуло ощущение, что оба фейри силятся что-то сказать, но при этом никак не могут даже движением глаз выдать своё намерение.
— Ну да. На обратном пути в Белград, — Ника замялась на секунду, затем сказала. — Простите, что доставила вам столько беспокойств. И большое спасибо за то, что позволили побывать в сказке.