Чудесная свеча
Шрифт:
А в церкви царила торжественность. У алтаря было много священников. Каноники застыли благоговейно на амвоне, а перед ними восседал епископ.
Скоро Франческа заметила, что между священниками началось движение. Почти все, кто должен был присутствовать при службе, встали и пошли в алтарь. Поднялся наконец и епископ.
Когда служба кончилась, один священник поднялся на амвон и начал говорить народу. Он рассказал, что Раньеро ди Раньери приехал во Флоренцию со святым огнем из Иерусалима. Он рассказал о том,
Люди сидели пораженные, слушая это. Франческа никогда не переживала такой счастливой минуты.
— Боже, — вздыхала она, — я не в силах перенести такое счастье.
Слезы ее лились, когда она слушала.
Священник говорил долго и красиво. Под конец он сказал громким голосом:
— Пожалуй, может показаться маловажным, что горящая свеча была довезена до Флоренции. Но я говорю вам: молите Бога, чтобы Он дал Флоренции многих носителей вечного огня, и она сделается великой силой и будет прославлена среди городов!
Когда речь священника закончилась, открылись главные двери собора, и вошла наскоро составленная процессия. В ней шли каноники, монахи и священники, направляясь прямо к алтарю. Позади всех шел епископ и рядом с ним Раньеро в том самом одеянии, в котором он одолел весь путь.
Когда Раньеро переступил порог храма, один старик встал и подошел к нему. Это был Олдо, отец мастера, служившего в мастерской Раньеро и из-за него повесившегося.
Подойдя к Раньеро и епископу, старик склонился перед ними. Затем он заговорил громким голосом, так, что все в церкви слышали его:
— Это великое событие для Флоренции, что Раньеро приехал со святым огнем из Иерусалима. Ничего подобного раньше не было видано. Может быть, поэтому кто-то скажет, что это невозможно. Я прошу, чтобы всему народу сообщили, какие доказательства и каких свидетелей привел Раньеро в том, что это действительно огонь, зажженный в Иерусалиме.
Услышав это, Раньеро сказал:
— Пусть Господь поможет мне! Какие у меня свидетели? Я совершил весь путь один. Пусть степи и пустыни свидетельствуют за меня.
— Раньеро — честный рыцарь, — сказал епископ, — и мы верим его слову.
— Он, верно, и сам знал, что на этот счет могут возникнуть сомнения, — сказал Олдо. — Он, возможно, ехал не совсем один. Его слуги могут свидетельствовать за него.
Франческа дельи Уберти пробралась сквозь толпу и подошла к Раньеро.
— Зачем нам свидетели? — сказала она. — Все женщины Флоренции присягнут, что Раньеро говорит правду.
Тут Раньеро улыбнулся, и лицо его просветлело на минуту. И снова он обратил свой взор и мысли на пламя.
В церкви поднялся шум. Одни говорили, что не следует позволять Раньеро зажигать свечи у алтаря, прежде чем его дело будет доказано. К ним присоединялись многие из старинных его врагов.
Тогда поднялся
— Я думаю, все знают, что никогда не было большой дружбы между мной и моим зятем. Но я и мои сыновья заступимся за него. Мы верим, что он исполнил этот подвиг, и знаем — тот, кому удалось довести такое предприятие до конца, мудрый, осмотрительный и благородно мыслящий человек, которого мы рады принять в нашу среду!
Но старый Олдо и многие другие не соглашались дать Раньеро воспользоваться тем счастьем, к которому он стремился. Они собрались тесной группой, и видно было, что они не отступят от своего требования.
Раньеро понял, что если теперь начнется спор, то они прежде всего постараются завладеть свечой. Устремив глаза на своих противников, он поднял свечу над головой.
Он казался смертельно усталым и полным отчаяния. Видно было, что, хотя он и приготовился бороться до последнего, но ожидал лишь поражения. Какая польза от того, что он донес огонь? Слова Олдо были смертельным ударом. Раз сомнение возбуждено, оно будет распространяться и расти. Ему казалось, что Олдо уже погасил свечу навсегда.
В собор сквозь широко открытые двери впорхнула вдруг маленькая птичка. Она летела прямо на свечу Раньеро. Тот не успел отнять ее, птица наткнулась на нее и погасила пламя.
Рука Раньеро опустилась, слезы выступили на его глазах. Но в первую минуту он почувствовал некоторое облегчение. Это было лучше, чем если бы свечу потушили, люди.
А малая птичка продолжала летать по церкви, видаясь растерянно туда и сюда, как всегда мечутся птицы, попав в закрытое помещение.
Вдруг по всей церкви пронеслось громкое восклицание:
— Птица горит! Святой огонь зажег ее крылья!
Птичка испуганно пищала. Она покружилась с минуту, словно маленький живой порхающий факел под высоким сводом над амвоном, затем стала терять высоту и, наконец, упала мертвая на алтарь Мадонны.
В ту же секунду Раньеро очутился рядом. Он прорвался сквозь толпу, ничто не могло остановить его. И от пламени, пожиравшего крылья птицы, он зажег свечи перед алтарем Мадонны.
Епископ поднял свой посох и воскликнул:
— Господь хотел этого! Господь свидетельствовал за него!
И весь народ в церкви, и друзья Раньеро, и его противники, перестали сомневаться и удивляться. Все восклицали, полные восторга перед чудом Божиим:
— Бог хотел этого! Бог свидетельствовал за него!* * *
О Раньеро остается теперь сказать только то, что он до конца дней своих был очень счастлив и мудр, осмотрителен и сострадателен. Но народ во Флоренции всегда называл его Сумасшедший ди Раньери, в память тех дней, когда его сочли безумным. И это сделалось для него почетным титулом. Он был родоначальником многих великих людей.