Чудесные занятия
Шрифт:
— Столько было людей, — сказал он тихо, почти шепотом. — И вдруг все разом вышли.
— Они везли цветы на кладбище, — ответила Клара. — По субботам в Чакариту приходит много народа.
— Да, но…
— Как сегодня — редко. Правда. Вы ведь заметили?..
— Да, — снова повторил он, не дав ей договорить. — А мне показалось, с вами такое — часто.
— Вовсе нет. Но сейчас уже никто не сядет. Автобус резко затормозил. Вот и переезд Сентраль-Архентино. Покатили дальше, налегке, судорожными рывками. Автобус вздрагивал, как огромное тело.
— Я еду в Ретиро, — сказала она.
— Я тоже.
Кондуктор, все еще сидевший неподвижно, как скала, что-то раздраженно
Внезапно перед автобусом вырос поезд и с жутким ревом на полном ходу прогрохотал перед ними, обдав клубами черного едкого дыма. Вероятно, шум, лязг и скрежет поглотили тираду, которую, должно быть, в эту минуту произносил водитель. В двух шагах от молодых людей кондуктор застыл, согнувшись в позе атлета, готовящегося к прыжку, мертвой хваткой вцепился рукой в свое собственное плечо, при этом заметив, что автобус проскочил переезд, едва не врезавшись в последний вагон проносившегося мимо состава. Водитель, стиснув зубы, суетился вокруг своего кресла, к тому времени сто шестьдесят восьмой уже вынесло на встречную полосу, развернуло, и он перегородил движение в противоположном направлении.
Юноша устроился поудобнее, тело его, сбросив напряжение, расслабилось.
— Такого со мной еще никогда не случалось, — сказал, будто оправдываясь.
Кларе хотелось плакать. Слезы наворачивались на глаза, вроде бы и хочется, и как-то глупо. Она ни на миг не усомнилась: все складывалось просто замечательно. И то, что она ехала именно в этом пустом сто шестьдесят восьмом, и что встретилась с ним, а что это кому-то не понравилось, так что с того? Пусть теперь они звонят во все колокола, пусть судачат на каждом углу. Пусть. Все просто прекрасно. Единственно, что огорчало: они выйдут из автобуса, его рука отпустит и больше не сожмет ее руку.
— Мне страшно, — пролепетала она. — Надо было хотя бы пару фиалок приколоть к блузке, что ли.
Он поглядел на нее, окинул взглядом ее блузку, простую, гладкую, безо всяких рисунков и украшений.
— Иногда, под настроение, я прикалываю к лацкану букетик жасмина, — сказал он. — А сегодня выскочил из дому просто так.
— Жаль. Ну мы ведь все равно едем в Ретиро.
— Конечно, едем в Ретиро.
Вот такой диалог, маленький, слабенький. И они его трепетно поддерживали и берегли.
— Не могли бы вы немного приоткрыть окно? Здесь просто нечем дышать, я задыхаюсь.
Он с удивлением посмотрел на нее, потому как казалось, что ее трясет от холода. Кондуктор болтал о чем-то с водителем, время от времени поглядывал на пассажиров, все еще следил за ними вполглаза. Автобус между тем, не задерживаясь после происшествия на переезде, уже свернул к Каннингу [30] и Санта-Фе [31] .
— Там окно не открывается, — заметил кондуктор. — Вы же видите: это единственное место в автобусе у аварийного выхода.
30
Каннинг — улица названа в честь Джорджа Каннинга (1770—1827), английского государственного
31
Санта-Фе (букв.: Святая вера) — улица названа по имени города (либо провинции) в восточной части Аргентины.
— А-а-а, — протянула Клара.
— Мы можем пересесть на другое.
— Нет-нет, — воскликнула она и крепче сжала пальцы его руки, едва он попытался встать. — Не стоит привлекать внимание.
— Ну хорошо, тогда давайте откроем другое окно, впереди.
— Нет, пожалуйста, не надо.
Он подождал немного в надежде, что Клара продолжит разговор, но она молчала, она просто сидела, такая маленькая и беззащитная на своем местечке у окошка, сидела, глядя куда-то в сторону, мимо него, дабы не привлекать даже малейшего внимания кондуктора и водителя, от яростных взглядов которых их окатывало то ледяной волной, то испепеляющим жаром. Юноша и другую руку положил на колено Кларе, она положила сверху свою, и оба продолжили тайный разговор, скрытый от посторонних, разговор сплетенных пальцев и нежно ласкающих друг друга рук.
— Иногда так бывает: становишься такой рассеянной, — робко пролепетала Клара. — Думаешь, будто все знаешь, умеешь, вдруг раз — и все забываешь.
— Мы об этом и не догадываемся.
— Правильно, но между тем так оно и есть. Вот, например, все так пристально смотрели, особенно те две девчонки, и мне стало так плохо.
— Да, они были просто несносны, — выпалил он. — Вы видели: они будто сговорились между собой, когда буравили нас глазами?
— А хризантемы и георгины? — сказала Клара. — Они тоже чванились.
— Все потому, что их хозяева им позволяли это делать, — добавил юноша возбужденно. — Этот старик с птичьим лицом и жеваными гвоздиками, тот, что сидел рядом со мной. И те, сзади. Вы полагаете, что они?..
— Все, абсолютно все, — сказала Клара. — Только вошла, сразу их увидела. Я села на углу Ногойи и авениды Сан-Мартин, обернулась и увидела, что все, все…
— Ладно, Бог с ними, они уже вышли.
Пуэйрредон [32] , резко затормозили. Смуглый полицейский вышел из застекленной будки на перекресток и кого-то отчитывал. Водитель проворно выпорхнул из своего кресла, и хотя кондуктор попытался было схватить его за рукав, решительно выскочил из автобуса, пошел по дороге, потом вдруг остановился, робко и внимательно поглядывая то на полицейского, то на нарушителя, облизывая пересохшие губы.
32
Пуэйрредон — улица, названная в честь Хуана Мартина де Пуэйрредона (1776—1850), аргентинского военного и государственного деятеля, участника Войны за независимость.
— Эй, ну-ка пропусти! — заорал что было сил кондуктор. Позади автобуса взревел десяток автомобильных гудков, водитель поспешил вернуться на свое место. Кондуктор что-то шепнул ему на ухо, беспрестанно оглядываясь на пассажиров.
— Если бы вас не было рядом… — прошептала Клара. — Если бы вас не было рядом, они бы меня, наверное, высадили.
— Но вы ведь едете в Ретиро, — удивленно сказал он.
— Да, конечно, у меня там встреча. Не важно, они бы все равно меня высадили.
— У меня билет за пятнадцать, — сказал он. — До Ретиро.