Чудесный нож
Шрифт:
– Хорошо, – покорно сказала она.
– И деньги. У тебя их наверняка нет… да откуда у тебя могут быть деньги! На что ты думала покупать еду и всякое такое?
– У меня есть деньги, – сказала она и вытрясла из кошелька несколько золотых монет.
Уилл недоверчиво посмотрел на них.
– Это что, золото? Настоящее? Если люди его увидят, они обязательно начнут задавать вопросы, тут и сомневаться нечего. Это большой риск. Я дам тебе немного денег. А свои монеты спрячь подальше и никому не показывай. И помни: ты моя сестра,
– Лиззи. Когда-то я уже притворялась, что меня зовут Лиззи. Сейчас я вспомнила.
– Ну ладно, пускай будет Лиззи. А я Марк. Не забывай.
– Хорошо, – покладисто сказала она.
Было ясно, что ее травма еще даст о себе знать: нога на месте ушиба уже покраснела и вспухла, там обещал вскочить огромный болезненный синяк. Другой синяк – след, оставленный кулаком Уилла, – красовался у нее на щеке со вчерашнего вечера, и мальчик забеспокоился: вдруг какой-нибудь полицейский подумает, что ее бьют дома, и захочет привлечь ее родителей к ответу?
Но он решил выкинуть из головы эти тревожные мысли, и они с Лирой отправились дальше вместе, переходя улицы только на светофорах и бросив лишь один взгляд назад, на грабы, под которыми скрывалось окно между мирами. Его они различить не смогли. Оно было совершенно невидимо, а машины снова текли по шоссе сплошным потоком.
В Саммертауне, в десяти минутах ходьбы от Банбери-роуд, Уилл остановился перед банком.
– Что тебе нужно? – спросила Лира.
– Хочу взять еще денег. Лучше не делать это слишком часто, но я думаю, до конца рабочего дня они все равно не получат данных о том, кто их снимал.
Он сунул в автомат кредитную карточку матери и набрал ее пин-код. Все прошло гладко: он снял со счета сотню фунтов, и машина выдала их без задержки. Лира следила за его действиями с открытым ртом. Он протянул ей двадцатифунтовую бумажку.
– Позже попробуешь что-нибудь купить, – сказал он. – Расплатишься и возьмешь сдачу. А теперь поехали в город на автобусе.
Лира наблюдала, как он берет билеты, а потом тихо села у окошка и принялась смотреть, как проносятся мимо дома и сады города, удивительно похожего на ее собственный и все же другого. Она чувствовала себя так, словно попала в чужой сон. Они сошли в городском центре у старинной каменной Церкви, которую она знала, напротив большого магазина, который был ей незнаком.
– Здесь все изменилось, – сказала она. – Как будто… Это не Корнмаркет? А это Броуд. Вон Бейлиол-колледж. А там, подальше, Бодлианская библиотека. Но где же Иордан?
Ее била крупная дрожь. Возможно, это была запоздалая реакция на аварию, а может быть, девочку больше потрясло то, что она увидела сейчас: на месте Иордан-колледжа, который она считала своим родным домом, стояло совсем другое здание.
– Это неправильно, – сказала она. Теперь она говорила тихо, потому что Уилл велел ей не называть громким голосом мест, которых здесь нет. – Это вовсе не тот
– Мы знали, что так будет, – отозвался он.
Он не был готов к ее внезапной растерянности, смешанной с испугом. Ведь он не мог знать, сколько лет она провела, бегая по улицам, почти неотличимым от этих, и как она гордилась тем, что живет в Иордан-колледже, где самые умные ученые, самые богатые кладовые, самая чудесная архитектура; а здесь его попросту не существовало, и она вдруг перестала быть Лирой из Иордана; теперь она была всего лишь маленькой потерявшейся девочкой в чужом мире, девочкой ниоткуда.
– Ну… – дрожащим голосом сказала она, – если его здесь нет…
Значит, ее поиски займут больше времени, чем она рассчитывала, только и всего.
Глава четвертая
ТРЕПАНАЦИЯ
Как только Лира отправилась по своим делам, Уилл нашел телефонную будку и набрал номер адвокатской конторы, стоявший на письме, которое он держал в руке.
– Алло! Позовите, пожалуйста, мистера Перкинса.
– Простите, кто говорит?
– Это по поводу Джона Парри. Я его сын.
– Минутку…
Прошла минута, и в трубке раздался мужской голос:
– Алан Перкинс у телефона. С кем я говорю?
– Это Уильям Парри. Простите за беспокойство. Дело касается моего отца, Джона Парри. Каждые три месяца вы посылали от него деньги в банк, на счет моей матери.
– Да…
– Так вот, я хотел бы узнать, где мой отец. Скажите, пожалуйста, жив он или умер?
– Сколько тебе лет, Уильям?
– Двенадцать. Я хочу знать правду.
– Да-да… Будь добр, скажи: твоя мать знает, что ты мне звонишь?
Уилл ненадолго задумался.
– Нет, – наконец ответил он. – Но она не слишком здорова. Она не может рассказать мне всего, а я хочу знать.
– Понимаю. Где ты сейчас? Дома?
– Нет, я… Я в Оксфорде.
– Один?
– Да.
– А твоя мать, говоришь, нездорова?
– Да.
– Она в больнице?
– Что-то вроде того. Так вы можете мне сказать? Пожалуйста.
– Ну, кое-что я могу сказать, но немного и не прямо сейчас, и я предпочел бы сделать это не по телефону. Через пять минут у меня встреча с клиентом… Ты не мог бы зайти ко мне в контору примерно в полтретьего? Дорогу я объясню.
– Нет, – ответил Уилл. Это было бы чересчур рискованно: вдруг адвокату уже известно, что его ищет полиция? Он быстро пораскинул мозгами и продолжал: – Мне надо ехать в Ноттингем на автобусе, а он уходит раньше. Но то, что я хочу знать, вы ведь можете сказать по телефону, правда? А я хочу знать только, жив ли мой отец, и если да, то где я могу его найти. Ведь это вы можете мне сказать?
– Все не так просто. Мне вообще нельзя разглашать сведения о клиенте, если я не уверен, что клиент это одобрит. И в любом случае мне нужно подтверждение твоей личности.