Чудо № 34

Соммер Мэри

Чудо № 34 нашлось за барной стойкой. Юноша успел переодеться в белую рубашку с накрахмаленными манжетами и немного унять кудри. В ожидании клиентов он отстранённо протирал полотенцем пивные кружки.

А вот и первый. В зал вошел тучный мужчина с аккуратно причёсанными усами. Он не глядя бросил кашемировое пальто официантке, проследовал к стойке и щёлкнул пальцами. Один стакан «Джемисон», другой… Посетитель раскраснелся и чуть-чуть обмяк. Подозвав бармена, он принялся энергично жестикулировать. После пятого стакана он уже хохотал, после шестого — ругался. Перед уходом

долго сверялся с квитанцией и пересчитывал сдачу.

Второй оказался тише. Он заказал один разноцветный коктейль в высоком стакане и почти час тянул его через трубочку. В те минуты, когда рот был свободен, он прикрывал его ладонью, пригибался к стойке и что-то доверительно шептал.

Много их было в тот вечер — разных и откровенных. Для писателя бармен оказался не слишком-то разговорчивым. Время от времени он поднимал взгляд на посетителей и вяло угукал. Так стоял бы рабочий у конвейера, так сортировщик на почте перекладывал бы письма: без мечты и вдохновения.

Оскар заподозрил проклятие. Оскар исключил проклятие, ведь он бы сразу это заметил. Люди — сложные существа. Это их следует регистрировать, подробно расписав все проблемы и желания, чтобы наверняка знать, как им помогать.

Домой чудо № 34 возвращалось почти бегом и уже после полуночи. Не успел Оскар занять наблюдательный пункт на дереве, как юноша показался в квадрате окна. Одной рукой он расстёгивал пальто, в другой держал конверт. Прыжками стряхнув верхнюю одежду на пол, он сел у стола и уставился на письмо. Затем на чек. Снова на письмо. И снова на чек. Он разложил обе бумажки перед пишущей машинкой — параллельно краю стола — и занёс руки над клавишами.

Опустил руки.

Словно все существующие в мире буквы уже были потрачены на поддельное письмо из журнала. Ни одной не осталось. Ничего и никогда больше не будет написано.

Подперев кулаком подбородок, юноша долго рассматривал стопку чистых листов и вдруг потянулся к лампе. Свет погас…

…и тут же зажёгся в соседней комнате дома номер десять. Девушка в широкой ночной рубашке вылезла из-под одеяла, придвинулась к стене и прислушалась. Тишина. Заправив за ухо кудрявый локон, она прижалась к стене щекой, но никакого «клац-клац» не последовало.

За свою долгую жизнь рядом с людьми Оскар изучил их повадки — порой бестолковые, не поддающиеся законам логики и природы. И всё же люди его удивляли. Вот этой девушке сейчас бы обрадоваться тишине, потянуться сладко и улечься спать. А она вместо этого, хмурясь, подслушивала тишину и озадаченно чесала подбородок.

Раз люди такие странные, придётся спросить совета у одного из них — того, кому Оскар безоговорочно доверял.

Следующим утром чудо № 34 проснулось раньше всех в доме и, вероятно, в городе. На ходу обмотав вокруг шеи шарф, оно сунул руки в карманы и зашагало в сторону реки. Чёрный «Роллс-Ройс» не отставал. В предрассветной темноте он двигался

почти бесшумно.

Оскар уже придумал новый план, но решил сначала проследить за подопечным. Вдруг он отправится прыгать с моста? Тогда потребность в чудесах сразу отпадёт. Можно будет со спокойной совестью вернуться домой: ворчать на маленьких сэров, греть уши возле камина и пить молоко с печеньем.

К (не)счастью, юноша благополучно пересёк реку. Больше часа он шёл будто бы бесцельно: смотрел то себе под ноги, то на небо, иногда вытаскивал из кармана замёрзшую руку, трогал деревья или кирпичные стены, зачерпывал с тротуара горсть снега, растирал его между пальцами и наблюдал, как тот тает.

Благодаря внушительному водительскому стажу Оскар почти не следил за дорогой. И всё же он удивился, когда слежка привела его к отделению королевской почты на Вестри-роуд.

Они прибыли как раз к открытию, протиснулись в одну дверь, постояли в одной очереди, и Оскар даже засомневался, кто тут за кем следит. Но юноша ни разу не обернулся на других посетителей. Он протянул письмо в окошко с табличкой «Даддлодоб (гном)» и поспешно вышел.

Среди фуражек существует своя шкала престижности. Первое место, безусловно, занимают фуражки полицейских, а за второе много лет сражаются работники почты и персональные водители. Встретившись взглядом, Оскар и гном одинаковыми движениями поправили козырьки. Каждый мысленно объявил себя победителем.

— Снова ты, доброе утро, приветствую в… короче, ты понял. — Пухлым пальцем Даддлодоб пригвоздил к стойке конверт и пододвинул его Оскару. Над адресом журнала «Стрэнд» красовалась печать «Вернуть отправителю».

— Доброе утро, — с неизменной вежливостью ответил Оскар, пряча конверт в карман. — Мне только письмо отправить. Настоящее. Но ответ мне нужен ещё до обеда.

— Перерыв! — чуть ли не заорал Даддлодоб.

По очереди прокатился недовольный шёпот.

— Опять?

— Вчера тоже так было.

— Возмутительно!

Окошко снова захлопнулось, а боковая дверь в сортировочную комнату открылась — и закрылась за спиной Оскара.

Не слушая бухтения гнома, Оскар мысленно примерил на себя другой тон мадам, которым она пользовалась реже.

— Даддл, ты так здорово мне помогаешь, — нежно прорычал он. — Уж не знаю, что бы я без тебя делал…

— Зато я знаю, что делал бы без тебя! Работал бы себе спокойно!

— На сей раз я тебе беспокойства не доставлю, — заверил Оскар, передавая гному конверт. — Дело пустяковое, больше часа не займёт. У тебя ведь есть специальные сапоги, новая модель.

— Ш-ш-ш! — Глаза Даддлодоба в ужасе расширились сверх допустимого максимума. — Ты бы ещё на Биг-Бен забрался и в рупор об этом прокричал! Будто не знаешь, что мои сапоги единственные в этой части света!

Оскар знал, поэтому и пришёл.

— Франция! — зачитал Даддлодоб с конверта. — Виль-д'Авре, рю… Так-так! Мистеру Квентину Грею?