Чудо № 34

Соммер Мэри

Несколько секунд оба жильца, сами того не зная, смотрели друг на друга. Каждый погрозил своей стороне стены кулаком, а потом лампочки одновременно погасли, и наступила тишина.

Засыпали фонари. Небо меняло оттенок с густого черничного на молочный. В редких лучах рассветного декабрьского солнца серебрились снежинки.

Не то чтобы Оскар всё это замечал.

Нет, он смотрел на карманные часы и ждал, когда откроется отделение королевской почты на Вестри-роуд. Можно было наблюдать и за дверью, но часам Оскар всегда доверял больше.

Когда короткая толстая стрелка подобралась к цифре восемь, входная дверь почты распахнулась, и толпа повалила внутрь. Обязательная суета, споры, кто раньше пришёл, а у кого дела более безотлагательные, — и очередь распределилась между окошками. Оскар встал к самому правому. Он переждал восемь писем и три посылки, и наконец — единственный с пустыми руками — встал напротив деревянной таблички с надписью «Даддлодоб (гном)».

— Доброе утро приветствую в отделении королевской чем могу помочь? — выпалил гном без пауз и поднял голову. На его лице отразились признаки сначала узнавания, затем недовольства и обречённости.

— Доброе утро, — ответил Оскар вежливо. — Мне нужно фальшивое письмо.

Шуршание голосов и бумаги прекратилось. Несколько десятков голов синхронно повернулись в одну сторону.

— Перерыв! — громко возвестил Даддлодоб и повернул именную табличку обратной стороной.

— Как, уже? — возмутился кто-то в очереди.

— Вы ведь только начали работать!

— Безобразие!

Глухое к жалобам окошко захлопнулось, зато открылась боковая дверь. Оттуда высунулась пухлая рука и сначала поманила, а потом затянула Оскара в небольшую комнату, забитую коробками и холщовыми мешками.

— Ты спятил — такое спрашивать? Слово «фальшивый» оскорбляет не только закон, но и меня лично!

Рыжая макушка гнома доставала Оскару примерно до локтя, так что его угрожающая поза не произвела желаемого эффекта.

— Я же не сказал «фальшивый чек», — заметил Оскар.

— Ха-ха-ха! Ты бы не стал говорить подобные глупости. Или стал бы? — Даддлодоб занервничал, чуток раздулся, и швы на его форменном пиджаке затрещали.

Оскар вспомнил тон, с которым мадам иногда разъясняла хозяину, что тот неправ. В конце таких разговоров мистер Грей превращался в мягкое тесто и сворачивался в извинительный пирожок.

— Даддл, — начал Оскар протяжно и вроде бы вкрадчиво, но гном вздрогнул. — Даддл, я знаю, что ты это умеешь и практикуешь. У меня всё готово — осталось только украсить.

Оскар достал из нагрудного кармана пару листов бумаги и протянул их гному. Тот взял опасливо, двумя пальцами, точно боялся обжечься. Сначала развернул письмо.

— Та-акс… Уважаемый мистер… ага, ага… Заказать у вас рассказ… двадцать тысяч слов к февралю… Высылаем аванс… —

На слове «аванс» Даддлодоб посмотрел на сумму в чеке и присвистнул. — Чей это счёт такой пузатенький?

— Мой, — ответил Оскар. — А нужно, чтобы был не мой.

— Хочешь выдать чужие деньги за свои?

— Наоборот, свои за чужие.

Тут у Даддлодоба произошёл некоторый функциональный сбой, и Оскару пришлось прибегнуть к многословию и жестикуляции.

— Получатель этого письма и чека должен подумать, что их ему отправил редактор журнала «Стрэнд», — подытожил он. — Пара каракулей, несколько поддельных подписей, печать, марка, лёгкий отвод глаз. Доставить следует сегодня.

Вспомнив один жест, которым люди так часто и плодотворно пользовались, Оскар пожал плечами. Не угадал с амплитудой — гном снова вздрогнул, но тут же плутовато прищурился.

— А что мне за это будет?

Вот это уже другой разговор! Оскар оскалился в, как он был уверен, дружелюбной улыбке.

— Обещаю, Даддл, тебе за это совсем ничего не будет.

Карманные часы на позолоченной цепочке показывали ровно шесть тридцать пополудни, когда к дому номер десять на Брентон-стрит подошла девушка. Быстро зыркнув на окно соседской комнаты, девушка постучала ботинками друг о друга, чтобы стряхнуть налипший снег, и скрылась внутри.

Виновник её бессонной ночи вышел из дома в шесть пятьдесят. Сонный и взъерошенный, будто только что встал с постели, с криво намотанным шарфом (Оскар не одобрил), молодой человек спрятал руки в карманах тонкого пальто и не вытащил их даже для того, чтобы прикрыть зевок. Его чужие окна не интересовали. Рассматривая дорогу под ногами, он поплёлся вниз по улице.

Чёрный «Роллс-Ройс» покатил следом.

В успехе плана Оскар не сомневался. Как говаривал мистер Грей во времена своей бурной холостой молодости, лучше всего людей мотивируют азарт и деньги. И всё же он решил дождаться результата.

Квартал за кварталом улицы становились всё оживлённее. Витрины подмигивали гирляндами, магазины завлекали прохожих звоном колокольчиков, сиянием ёлочных игрушек и запахом хвои. У входа в ресторан низкорослый пикси в зелёном сюртуке распевно перечислял сегодняшние блюда. От аппетитных названий у прохожих текли слюнки, но каждый желающий мог с первого раза попасть вовнутрь: дверь то появлялась, то пропадала. Пикси бормотал что-то про старые привычки, извинялся, раскланивался и возвращал вход на место.

Равнодушный к музыке улиц, писатель проскользнул в черный ход какой-то забегаловки. Под вывеской «Любопытная кошка» висела ещё одна — маленькая, кривая, как бы извиняющаяся, и гласила она: «Только для людей».

Оскара предупреждение не смутило. Оставив машину в темном переулке, он пробрался к вентиляционному окошку и заглянул внутрь. Посетителей пока было немного. Оскар быстро обвёл взглядом зал, присмотрелся к шумной компании студентов и чуть было не умилился парочке влюблённых (девушка с ярко накрашенными губами под определение «люди» никак не подходила, однако ни персонал, ни её спутник этого не заметили).