Чудо для других
Шрифт:
– Как же это...
– Зоя растерянно огляделась, словно бы ища пропажу. Это - ты?. Как ты это делаешь?!
И он рассказал ей все.
– Понимаешь, я совсем не подумал, что начнется вся эта суматоха с Пришельцами, - заключил он.
– Хотя, конечно, как же иначе? Теперь, выходят, я разыграл весь мир. Даже неловко как-то признаваться. Ждали Пришельцев, а оказалось, просто студент Терентьев баловаться изволил.
– А ТЫ УВЕРЕН, ЧТО ЭТО НЕ ПРИШЕЛЬЦЫ?
– спросила Зоя.
– Н-нет, - сказал он.
– Не может быть.
– Подумай хорошенько.
–
– Очень просто. Они испытывают землянина. Выясняют, как поведет себя всемогущий человек. Может, потому тебе ничего и не дается в руки? Может, такова программа испытания?
– Нет.
– Подумай. Тогда откуда это?
– Нет, -упрямо повторил Виктор.
– Я сам.
Он был потрясен ее догадкой.
– В любом случае надо, чтобы тебя исследовали.
– Ты думаешь? А вот я еще не решил. Дай мне сначала самому во всем разобраться. Подопытным кроликом побыть всегда успею...
– Он нервно засмеялся.
– Я же и так все знаю. Я могу фокусировать энергию солнца и изменять структуру воздуха на уровне элементарных частиц., Понятно? Ничего тебе не понятно. Это же дает- мне неограниченную власть над миром. То есть шире - над материей. Ясно?
– Да ты что?!
– Я ничего. Пока я ничего не решил.
– Неужели ты будешь держать это в тайне?
– Почему бы и нет?
– Тогда я сейчас же позвоню в Комитет...
– И что скажешь? Брось. Ты же попадешь в сумасшедший дом, только и всего.
Зоя замoлчала, впившись глазами в лицо Виктора.
– Послушай, - сказал он, меняя тон.
– Я понимаю, я говорю дикие вещи. Страшные. Но представь себя в моей шкуре. Помоги, Зоя. Честное слово, я боюсь свихнуться от всего этого. Если еще не свихнулся,
– Похоже, что так оно и есть.
– Ну извини, извини... Я же не в себе.
Зоя задумалась.
– Ты понимаешь, сколько всего ты можешь сделать?
– спросила она.
– Чего?
– Да все, что угодно. Мало ли в чем нуждаются люди...
Виктор сцепил руки на коленях и глубоко вздохнул.
– Так, - сказал он.
– Теперь послушай. Начнем с того, что, в принципе, я могу завалить весь мир хлебом. Или золотом. Чем угодно. Вообще представим, что у людей будет все. Любые вещи. Разве главное в этом? Тогда в чем оно? Ну ладно, я устрою золотой век. А не станут люди стадом поросят вокруг дармовой кормушки? А? Ну ладно, ладно, я переборщил... Или, представь, я завалю всю планету золотом. Так оно же просто обесценится. Найдется другой эквивалент. Люди же не могут без ценностей. Не те, так эти ценности, кому какие по душе. Деньги, слава и все такое... А я вот пришел и отнял все эти побрякушки. Оно ведь обидится, человечество-то, оно ребенок еще...
– Противно, - сказала Зоя.
– Ух, как ты противно кривляешься. Эх ты, пальмовод несчастный. Иди! Иди - вон, видишь, старуха плетется? У нее пенсия меньше твоих карманных денег. Набей ей кошелку колбасой! А чтоб голова не болела, выпей анальгину. Вот так. Понял?
– Анальгин не помогает. Если б ты знала, какая
– Как же ты пальму сажал, герой? Хоть соображаешь, что за кашу ты заварял?
– Да мне плевать на это! Я же все могу, все! Но мне что за это будет, мне-то самому, мне-е? Что, кроме головной боли?!
– Какая же ты скотина, оказывается, - тихо ахнула Зоя.
– Пускай скотина. Я могу делать даром, в конце концов. Но все, всегда, всю жизнь, все другим, а себе - шиш, это ты понимаешь?! Ну что - памятник поставят? Да? Памятник?!
Его лицо страшно искривилось. Глаза расширились и с нечеловеческим исступлением вперились в газон.
Ветер рухнул на парк, как гора. Виктор скорчился, повалился со скамейки.
Зоя вскрикнула. Бросилась к нему, перевернула на спину. Виктор жалобно .застонал и открыл глаза.
– Помоги, - проговорил он.
Зоя с трудом поднядаего и усадила на скамейку.
Перед ними на газоне возвышалась сияющая статуя Виктора в полный рост. На ее блеск больно было глядеть.
– Кристаллический углерод, - сказал Виктор, кривясь от боли.
– То есть алмаз. Памятник из бриллианта чистейшей воды.
К газону сбегались люди.
– Тебе больно?
– спросила Зоя.
– Не то слово. Ох...
Толпа захлестнула газон. Слышались возгласы: "Что это?! Живой?.? В скафандре?. Какая статуя?.." Вдруг какой-то человек в полосатой рубахе навыпуск, с болтающимся на груди "ФЭДом" задрал голову и, сложив ладони рупором, крикнул в небо: -Э-эй!
Наступила мертвая тишина.
– Э-эй, где вы-ы?..
Кто-то не вынес навряжения и хихикнул.
Зоя сидела, сжав губы.
– Дурость, - наконец сказала она, - Никак от тебя не ожидала.
– Да, глупо, - покорно согласился Виктор.
– Подожди.
– Он встал и, пошатываясь, пошел к толпе, - Это я!
– крикнул он.
Все обернулись в изумлении, - Я сидел здесь! И вдруг - моя-статуя! Из ничего... Вспыхнул блиц. "Правда, это он... Прямо копия... Дайте же посмотреть, не вижу... Не толкайтесь... Люди расстуцались, пропуская Виктора к памятнику.
Рука его протянулась к ослепительной поверхности и уткнулась в пустоту, в яростный порыв ветра, как бревно, прокатившийся по стриженой траве.
Послышались испуганные крики. Никто не пострадал, но случившееся было слишком непостижимо.
– Скорее звоните в Комитет!
– закричал кто-то.
Несколько добровольцев рысью бросились по аллее.
Виктор пошел назад, к Зое.
– Эй, куда вы?
– Звонить,- через плечо ответил он.
– 563188!
– Спасибо, я помню.
Зоя поднялась со скамейки ему навстречу. Быстрым шагом они пошли через парк в сторону аэровокзала.
– Мальчишество, идиотство...
– бормотал Виктор.
– Прости. Затмение какое-то нашло...
– Ты ведешь себя, как дитя, - сказала Зоя.
– Тоже мне, Христос, Наполеон, и Терентьев, теплая компания. Я тебя просто не узнаю.