Чудо для тебя
Шрифт:
— Где Венька? — сурово спросил Алексей.
— В коридоре, на диванчике. Будет отгонять медсестер и не войдет, пока я не позову.
— Он не должен был приводить тебя сюда, — устало сказал Алексей. На него наваливалась вязкая апатия. Да, Анастасия здесь, это чудо, но сказка не перестала быть страшной. Теперь, если она не развернется и не уйдет, ей будет очень плохо. Зачем?
— Я сумела его убедить… Послушай, Тагир, я вижу реально тебя всего несколько минут, но уже отчетливо читаю на твоем лице все крамольные мысли. Ты думаешь, что
Алексей невольно улыбнулся:
— А для чего?
— Чтобы помочь.
— Но, Стася, мне уже не поможешь.
— Я не согласна. Помочь можно. Ты и твой Веня, два проклятых фаталиста, забыли об одном: сдаваться нельзя никогда и терять надежду тоже. Ты капитулировал, Тагир, а когда человек сдается, он попадает в плен. Ты в плену у собственной боли, милый.
Стася наклонилась и взяла руку Алексея в ладони.
— Тагир, пожалуйста, не прогоняй меня. Я знаю, ты можешь. Сейчас наговоришь мне какой-нибудь ерунды или просто попросишь уйти, и я не смогу не выполнить просьбу. А потом ты пожалеешь. Если не пожалеешь, скажи сразу: значит, я ошиблась и не к тому пришла.
Алексей представил, как сейчас за ней закроется дверь, как стихнут шаги в коридоре. И ничего уже не изменишь, и кто знает, будет ли Стасе менее больно, если он сейчас велит ей уйти. Как можно измерить глубину чужой боли, когда и в своей-то разбираешься слабо? И зачем бежать от того, что уже есть?
— Останься, пожалуйста, — сказал Алексей.
Стася выглянула в коридор и поманила Веню:
— Заходи.
— Что, он тебя не выставил? — ненатурально изумился Старыгин, направляясь в палату. — Ну надо же.
— Да ну вас, заговорщиков, — весело откликнулся Алексей.
Стася улыбнулась ему, он ей подмигнул. С ним было очень легко: едва трудная часть разговора миновала и Алекс понял, что Настя никуда не уйдет, даже если ее будут выволакивать из клиники силами всего медперсонала, разговор потек совершенно непринужденно. Стася рассказала о последних днях — как ждала в «Пирогах», как искала Тагира в Сети… Алексей хмуро объяснил, что произошло. Но об этом они говорили мало — еще будет время.
Да, это был совсем не тот Тагир, которого Стася видела на фотографии. Лицо серое, осунувшееся, и руки худые. Только глаза те же, полные спокойной уверенности. Как такой человек мог сдаться? Да и сдавался ли он вообще?
— Мы же еще и заговорщики, — обиженно сказал Веня. Он подошел к окну и выглянул. — Смотри-ка, снег прекратился. Может, солнышко появится?
— Господа, мы так и будем говорить о погоде? — поинтересовалась Настя. — Или вы все-таки введете меня в курс дела?
Мужчины переглянулись.
— Давай, Алекс, это твоя история, — пожал плечами Веня. — Если хочешь, я уйду или буду изображать
— Оставайся, — глухо сказал Алексей. Его пальцы стискивали руку Насти. — Правда, Стася, я должен рассказать, чтобы потом не было никаких тайн и недоразумений.
— Хорошо, я слушаю.
Солнце выкатилось из-за туч, ослепительно брызнуло в окно, зайчики запрыгали по приборам. Алексей зажмурился.
— Веня, закрой жалюзи, пожалуйста.
И потом, в полумраке, он стал рассказывать — об осенней дороге, о машине, вылетевшей на берег озера, и о том, как жалеет, что не взглянул тогда на Машу…
Глава 40
…Машина стоит, а перед ней — огромная, восхитительная гладь озера. Алексей смотрит, как солнце играет на воде, и жмурится. Рядом шевельнулась Маша… Что происходит?
Прежде чем он успевает что-либо сказать, от берега встают какие-то люди, трое, в масках. Черные люди, черные автоматы, косой, красный свет солнца, сухие щелчки выстрелов. Эхо грома, звездчатые дырочки на лобовом стекле, тихий крик-вздох Маши, горячий удар в правый бок, что-то теплое бежит по спине, горячо. Совсем не больно. Люди подходят ближе. Мысли бьются, свиваются в клубки, ускользают…
— Контрольный выстрел в голову, — помертвевшие губы шепчут шаблонную фразу криминальных новостей.
Что-то урчит на грани слышимости, зеленый свет режет глаза, все вокруг зеленое…
Машина не заглохла, двигатель работает…
Тяжелая, почти чугунная нога переползает с педали тормоза на газ. Алексей отрывает руку от горящего бока и чувствует, как между пальцами стекает и пульсирует фонтанчик крови. Окровавленные пальцы ложатся на переключатель передач, тяжелая ручка еле движется — вот задняя!
«Не надо! Тебе лучше остаться здесь, тебе лучше этого не делать!» Тогда он еще не знал, что его жена уже мертва, что одна из трех пуль, доставшихся ей, попала прямо в сердце. У него еще есть надежда, он еще хочет жить, он борется за две жизни: за свою и Маши. «Нет, все кончено…»
«Ауди» взревывает мотором и почти взлетает по косогору обратно на дорогу, черные люди что-то кричат, разевая рты, еще щелчки выстрелов… Алексей теряет сознание за мгновение до того, как в водительскую дверцу его машины врезается старенький «жигуленок», сцепившиеся машины тащит по дороге несколько метров, они замирают…
Но ему казалось, что он видит все со стороны, немного сверху. Из «Жигулей» выбирается пожилой мужчина, ошеломленно смотрит на расстрелянную «ауди», на людей с оружием, выбирающихся из кювета… Видно, что к месту аварии одновременно с двух сторон подъезжают три машины: две со стороны Тимоново и одна — от шоссе. Люди в черном смотрят на перекрученную и расстрелянную «ауди», на две неподвижные фигуры в ней, вскакивают в затормозившую рядом «девятку», машина разворачивается и несется в сторону Ленинградки.