Чудо-камень
Шрифт:
С трепетом достал Сенька лупу, взглянул и бессильно опустил руку.
— Опять змеевик? — не утерпела Альда.
— Скажи же толком? — торопил и Юрка.
— Погоди, дай разобраться! — и Сенька снова уставился в лупу, прищурив левый глаз. Излом занозистый. Через лупу видно спутанно-волокнистое строение. Его лучистая структура очень наглядна. Кристаллики спутаны, как шерстинки
— Ну, что? — требовала ответа Альда.
— На, смотри сама!
Альда уставилась в лупу.
— По-моему, нефрит! — вскрикнула она возбужденно. — Нефрит же, глядите!
Юрка вырвал у нее лупу и кусок породы.
— Ясно, нефрит!
Все трое обнялись и закричали от радости. Нефрит! Нефрит!! Нефрит!!!
Корней Ильич заулыбался. Говорил же, все есть на Урале.
Облазили всю поляну. Здесь много нефритовых глыб, монолитов. Гряда, что вспучивает дорогу, видимо, тоже из нефрита. Им все-таки удалось отколупнуть от нее кусочек. Нефриты здесь разные, в основном светло-зеленые и темно-зеленые, с черными и серыми прожилками. В полировке получится изумительный камень.
Завтра у нефритового монолита Сенька нарисует портрет Платона Ильича. Как обещал!
Среди берез и сосен есть тоже выходы нефрита. Но в подлеске густая трава, шиповник, можжевельник, смородина и малина. Всего сразу и не разглядеть.
Есть выходы глинистых сланцев, наподобие кровельных. Сланец серо-зеленого цвета. Он состоит из точеных пластинок толщиною в два-три миллиметра и даже толще. Встречаются пачки кристаллов в тридцать-сорок сантиметров.
Встречаются здесь и известняки, кварциты, яшма. Яшма желтая, с дендритами марганца.
Пересекая дорогу, нефритовая гряда обрывалась, зарываясь вглубь других пород. С одной ее стороны были сланцы, с другой габбродиориты. Южнее нефриты уходили под слой известняков.
Сделав беглый осмотр, снова вышли на дорогу, на тот самый выступ, где она переваливает заветную жилу. Еще и еще окинули взглядом нефритовую залежь и непроизвольно вздохнули глубоко-глубоко. Возможно, богатое месторождение! Только подумалось об этом, и Сенька вздрогнул. Ему стало страшно. А вдруг час назад они не остановились бы на этом месте, а вдруг прошли бы, не коснувшись своими молотками ни этой гряды, ни тех вон глыб! Неужели б эти богатства остались втуне еще на многие годы? Подумать только, они могли пройти мимо. Мимо нефрита! Даже поежился. Не знал Сенька, что все большое и даже великое в жизни начинается с очень малого и часто, очень часто — со случайности. Пусть и в этом есть своя закономерность, и все же — со случайности.
Нет, взялся за дело — ничем не пренебрегай. Ничем не поступайся. Ищи и ищи, пробуй и пробуй, дерзай и дерзай! Тогда никакая случайность не уведет тебя в сторону и любая случайность приведет к успеху. Только так и не иначе!
Вернулись они поздно, совсем уже стемнело. Пылал востер, сто раз перекипел суп, подгорело мясо. Сто раз переволновался за них Платон Ильич, и ребята порывались идти на розыски. Но Грек верил в Сеньку. Не должен подвести. Задержался — значит, нужно. Придет.
И вот теперь сразу сто радостей. Нефрит найден! И какой нефрит! Завтра они обследуют всю местность, продолжат поиски. Еще день отдадут нефриту, чтобы
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Таганай и Юрма
Завершив поиски нефрита у озера Курманкуль, ребята распрощались с профессором и старым камнерезом. Расстались и с Златой. Их пути теперь разошлись. Прощание было трогательным. Девчонки даже расплакались. Завлажнели глаза и у ребят, хоть они и крепились изо всех сил. Горячо расцеловались до новых встреч в Уфе и на отрогах Урала.
Расчувствовался даже Петька. Подарил Злате свой лучший кристалл горного хрусталя, отдал на память геологический молоток. Сказал, на дружбу!
Весь последний день Злата не отходила от Сеньки. Расставалась с ним с грустью. Горная одиссея сблизила их и сдружила. Альде было больно глядеть на них. Ревнивое чувство подступало к горлу, мешая дышать. В ее душе смешались и горечь разлуки, и радость, что Злата возвращается в Белорецк, а она, Альда, остается с Сенькой. Нет, он не переменился к ней, и их дружба по-прежнему нерушима. Только делить ее она ни с кем не хочет.
Попутной машиной добрались до Златоуста и отсюда снова двинулись в горы. Их маршрут близился к концу. Остались лишь Таганай, Юрма, Ильмены. Завершающий отрезок пути. А там — домой.
Ночевали в долине Киолима. Он своенравен и журчлив. Его берега поросли густым тальником. Кристально чистая вода неутомима. Дни и ночи грызет она кварциты и слюдистые сланцы, сглаживая себе путь-дорогу.
Ранним утром тронулись на Дальний Таганай. Его вершина еще скрыта туманом. Будто бело-серым пухом затянута и долина. Чуть не с первых же шагов пришлось продираться через девственную глушь. Вековая тайга, бурелом, груды замшелых камней, оплетенных корнями деревьев, топи, предательски заросшие мхом, — все повторялось снова и снова. Таков уж Урал! Казалось, те же кручи, та же тайга, те же каменные россыпи — все то же, и все иное.
Тут извечная борьба камня и дерева.
Вблизи гребня особенно грандиозно нагромождение каменных глыб, поросших мхом и стелющимся вереском. Одна из скал почти отвесно взметнулась ввысь. Тайга двинулась за нею, словно хочет схватиться врукопашную. Деревья тоже тянутся ближе к солнцу, они подступили к самой скале, чтобы по ее уступам одолеть высоту. Камень не стерпел дерзости, и глыбы в сотни тонн весом рухнули на тайгу. Она грудью приняла удар, но не отступила. Пусть разбиты ее пихты и ели, пусть многие из них омертвели. Поднимутся другие. Живое неизбежно победит!
Из-за груды каменных глыб на ребят дохнуло вдруг холодом. Вот те и раз — снег! Снег в июне! И здесь только-только цветут подснежники. Обессилев, лес уступает место тундре. У кривостволой стелющейся березки листочки с ноготь, не больше. А чуть выше на карликовых березках еле-еле набухают почки.
Наконец и Таганай! С него видны дымы Челябинска, даже Свердловска. Перед глазами седой Ицыл, каменные громады Юрмы. Весь горный ландшафт как на ладони.
Теперь на Юрму!
Путь на нее не менее труден. Опять заросли горной тайги, заболоченные ручьи и речки, завалы каменных россыпей. Но на вершину можно пройти двояко: либо более легким путем, либо более сложным и трудным.