Чудо-компасы
Шрифт:
Ну, а теперь люди больше рассчитывают на показания приборов, стрелок, надписей, а в результате все больше и больше утрачивают естественные навигационные способности.
Если же они и сохранились у человека, то не может он объяснять их. А станет копаться в чувстве направления — и, чего доброго, потеряет его навсегда.
Но ни птицам, ни рыбам, ни насекомым эта беда пока не угрожает. Не умеют они думать о своих чувствах, не читают они надписи, не полагаются на приборы и указатели. Они стремятся туда, куда им положено стремиться в это время, и все тут!
Видно, придется обратиться к ученым. Пусть расскажут о том, что узнали и как узнали.
Берут
Помнишь, ты приставал ко всем знакомым с вопросом: «А как, по-вашему, птицы находят дорогу к дому?»
Ручаюсь, большинство ответов можно было бы свести к следующему:
— А очень просто! Осенью птицы летят в жаркие страны, а весной в холодные. Вот и выходит, что осенью они летят на тепло, а весной на холод. Температурный компас у них — вот какой!
Что ж, многие ученые раньше тоже так же думали. Ну, а сейчас поняли, что дело обстоит гораздо сложнее.
Да, конечно, температура играет большую роль в путешествиях птиц. Однако «температурный компас» — очень ненадежный компас, и полагаться на него никак нельзя.
Температурные излучения распространяются по прямой линии, а поверхность Земли кривая. Не почувствует птица, находясь в районе Москвы, холоднее или теплее к югу. Да и далеко не всегда весной теплее к югу и холоднее к северу. Это только в большом масштабе так.
Птица, оказавшаяся весной чуть севернее большого озера, почувствует, что воздух здесь теплее, чем над озером, потому что над водной поверхностью температура обычно ниже, чем над сушей.
А бывает и наоборот.
— Конечно, в своих миграциях птицы больше полагаются на глаза, — говорят сторонники визуальной ориентации. — Сокол, например, способен обнаруживать малую гусеницу на расстоянии в двести метров. А про орлов и говорить нечего. Люди недаром придумали выражение «орлиный взор». И у птиц глаза расположены по обе стороны головы тоже не случайно. У человека зрение охватывает немногим больше ста шестидесяти градусов, а у птицы все триста! Вот она и видит, не поворачивая головы. Это для навигации.
Летят птицы по поднебесью да посматривают вниз. А внизу проходят непрерывной чередой села, реки, озера, леса, города, — один ориентир лучше другого! Хорошо птице!
Однако не всегда хорошо.
Летят наши друзья журки, поглядывают на разные ориентиры, курлычут о том о сем…
Но вот разноцветная земля кончилась, и потянулась облачная пелена — такая мрачная, если смотреть на нее снизу, и такая белоснежная, радостная при взгляде сверху. Исчезли за пеленой земные ориентиры. Приземляйтесь скорее, журки. Заблудитесь!
Но не появляется в курлыканье журавлей беспокойства. Они летят себе и летят в прежнем направлении.
Сторонники зрительной ориентации говорят:
— Что мы, люди, знаем о зрении птиц?
Мы, люди, не знаем, на что способны глаза птиц. Нельзя все измерять по своей человечьей мерке. Пчеле достаточно увидеть хотя бы маленький кусочек чистого неба, и она уже знает, где находится солнце. Не исключено, что птицы видят в инфракрасных лучах, а инфракрасные лучи, как говорят физики, пронизывают облака и туман. Птицам нетрудно следить за земными ориентирами и в непогоду.
А журки летят себе и летят…
Вот началось море, и не увидишь теперь земли ни в обычных, ни в инфракрасных лучах. И впереди не маячит земля. Поверните обратно, журки! Вы же не крачки, не утки, не лебеди. Вы сухопутные птицы, вы потонете!
Но не внемлют предостережению журавли. Не боятся они заблудиться, а уверенно следуют дальше.
Возникает ветер. Он норовит сбить с курса пернатых путников. Но птиц этим не очень запугаешь. Они мигом меняют курс и летят теперь под углом к прежнему направлению на цель, и угол этот — его называют углом упреждения — точно такой, каким он должен быть при данной скорости полета, при данном расстоянии до цели, направлении и силе ветра. Пловец, переплывая бурную реку, намечает на противоположном берегу, выше того места, где ему надо выбраться из воды, какой-нибудь заметный ориентир: высокое дерево, заводскую трубу или колокольню — и держит курс на него.
И горе пловцу, если падет туман и скроет от него этот ориентир — не сможет он тогда учесть этот угол, не доплывет до места.
А вот птицы могут.
Очень благодарны птицам были бы наши летчики, если бы те раскрыли свою навигационную тайну — умение, не видя ориентиров, определять направление сноса и находить нужный угол упреждения.
Сторонники зрительной ориентации настаивают:
— Так-то так… Но ведь птице стоит подняться выше — и кругозор ее вырастет во много раз. Находясь над Крымом на большой высоте, птица может увидеть берег Турции. Поднявшись над Италией — берег Африки. По ним можно определить и угол упреждения.
Однако тут слово берут перепела, чтобы высказать свое «но».
Перепела летят над самой поверхностью воды и никаких ориентиров, кроме катящихся волн и небесных светил, не видят. Волны же похожи друг на друга, и сегодня они катятся в одном на правлении, а завтра в другом. Нельзя полагаться в странствиях на волны.
Серьезные возражения и у золотистой ржанки.
Если бы среди пернатых путешественников устанавливались рекорды за «прицельную точность» полетов, то, конечно, одна из первых премий была бы присуждена золотистой ржанке. Ей бы можно было присудить и премию за опровержение всяких теорий птичьей навигации, и премию за количество вызовов, брошенных науке.
Ржанка не морская птица, сухопутная. Если сядет она на воду, перья ее пропитаются водой, и потонет она. Негде ржанке отдохнуть на всем пути — разве что на снастях какого-нибудь встречного корабля. Но корабли не так-то часто оказываются в нужный момент и в нужном месте, да и не станет уважающая себя перелетная птица без крайней необходимости прибегать к помощи человека — слишком уж он коварный друг.
На Аляске и у нас, в Восточной Сибири, живет эта скромная птичка. Гнездо свое она мостит среди карликовых деревьев и мшистых кочек. Осенью улетает на Гавайские острова.