Чудо купальской ночи
Шрифт:
А потом все желали им всякого хорошего, требовали от Ставрова обещания непременно приехать еще раз и махали энергично вслед их уезжающей машине. Клим посматривал в зеркало заднего вида, и только когда они выехали из поселка, посмотрел на Полину.
– Ты знаешь, Устюгов подарил мне одежду, в которой я был на празднике, а она, как я узнал, прилично стоит, – с удивлением в голосе сказал Клим.
– Да, знаю, – кивнула Полина и улыбнулась. – Вещи эти мы сами делаем для ношения и на продажу, разумеется, у них тут даже магазинчик есть, до которого мы с тобой так и не дошли. А он, между прочим, достопримечательность. Всеволоду Ивановичу ты понравился, и он проникся к тебе особым уважением. Он мне так и сказал.
– Приятно,
– Он считает, что сделал, – и объяснила: – Всеволод Иванович больше всего ценит людей, которые преданы своему делу, профессионалы и продолжают совершенствоваться и учиться чему-то новому. Даже вон пастуха Ласточкина уважает, потому что тот лучше всех управляется с коровами, а они его любят и слушаются, как отца родного. Взялся свирель осваивать, коровам играть, чем не новаторство.
– А вот скажи мне, Полина, ты так сильно погружена в славянскую историю, в это этническое поселение в достоверность?
Полина посмотрела на Клима благодарным взглядом. Она поняла, что Ставров специально затеял этот разговор, чтобы отвлечь ее от мыслей о том, куда и зачем они едут, и чтобы она перестала волноваться, расслабилась.
– Спасибо, – не удержала в себе она эту теплую благодарность. И сказала так тихо, до слезы.
Он протянул руку, взял ее ладошку, переплел их пальцы, поднес к губам, поцеловал и посмотрел на девушку.
– Все хорошо, не волнуйся – улыбнулся Клим ободряюще. И совсем другим, деловым и веселым тоном вернул их к разговору: – Ну, так что там про народное творчество?
– Народное творчество, – помолчав, повторила Полина деловым тоном и выпрямилась, села ровно на своем сиденье, вытащив ладонь из его руки. – Меня интересует любой этнос, в основном с точки зрения рукоделия и прикладного творчества. Когда работаю над проектами Алины, изучаю как можно подробней историю промыслов того народа, с которым связан проект, осваиваю новые этнические рисунки, узоры. Но история Древней Руси, славян, русичей одно время меня очень интересовала, и я погрузилась в нее с головой. Потом тебе как-нибудь расскажу, если интересно, это слишком масштабная тема, к тому же я каждый раз, обсуждая ее, начинаю нервничать и заводиться от ужасной исторической несправедливости по отношению к нашей стране, к нашему народу и вообще откровенному вредительству, которое шло веками. Лучше ты мне расскажи про свое дело.
– Знаешь, у меня как раз такое дело, что о нем не говорить надо, а делать и смотреть.
– А я видела твои работы! – восторженно призналась Полинка. – Я только не знала, что это ты сделал, мне Алина совсем недавно сказала. Но я видела все, что ты изготовил для Алининых проектов, а потом в Интернете то, что ты где-то выставлял, я долго и с удовольствием рассматривала. Это потрясающая красота, Клим! Каждая вещь шедевр! Ты гений, настоящий волшебник! Мне так хотелось тебе это сказать все эти дни. Господи, какие потрясающие люстры ты выковал для арабского проекта! Это просто… – Полина горячо жестикулировала, раскраснелась, глаза сияли от восхищения. – …Я не знаю, какая красотища! Я под ними постояла с полчасика, потом притащила стул, влезла и рассматривала, пока меня Алина не сняла оттуда. А ведь я тогда не знала, что это ты сделал, уверена была, что их из Марокко привезли или еще откуда-то!
– Спасибо, – поблагодарил Клим, чувствуя, как от ее оценки растекается в груди приятное тепло.
Даже странно, как правило, Клим не реагировал на похвалу или на критику так чувствительно. А тут смотри, оказывается, ему важна именно Полина оценка, да так, что пробирает до тепла.
– А кровать в Провансе и диваны со шкафами!! – продолжила восхищаться Полина.
– А на диванах были твои пледы, – вдруг вспомнил Клим. – Такие классные, просто чудо. Мне так понравились, что я к Алине приставал, что хочу такие же, и все просил
– Она вообще меня старается никому не отдавать, – рассмеялась Полина. – Вот и сейчас, узнав, что я хочу взять еще один заказ, тут же перебила его, дав мне работу из своего другого проекта.
– Наверное, она правильно делает, – поддержал дизайнера Клим. – Я ведь тоже смотрел объекты перед тем, как Алина их сдавала, и каждый раз поражался твоим работам. Ты очень талантлива, Поленька. Очень. Ты создаешь необыкновенные вещи. Какие-то волшебные. Чудесные. Я бы на ее месте тоже тебя никому бы не отдавал.
– Спасибо, – теперь поблагодарила она.
– Кстати, – загадочно усмехнулся Ставров, посмотрев на нее, – я таки одну твою работу у Алинки выцыганил, разжился. Буквально уволок, прямо со стены снял.
– «Закат», – понимающе кивнула Полина.
– Да, – подтвердил Клим. – Поразительная работа! Гениальная картина. Я все смотрю и поражаюсь, как вообще это можно было сделать: такие краски, совсем тонкие линии, один цвет перетекает в другой… А ведь это вышивка!..
– Сложно, – ответила Полина серьезно и вдруг задумалась, отчего-то загрустила, отвернулась к боковому окну. – Мне ее на ткань перенесли с фотографии. У меня много снимков заката с Енисея, они там совершенно нереальные, я один выбрала, а девушку с конем уже сама нарисовала. Очень сложно было нити подобрать, пришлось лететь во Францию в специальный магазин, а не заказывать почтой, как я обычно это делаю. Большую коробку нитей вывозила и объясняла на таможне, что везу нитки не для торговли, пришлось даже каталог своих работ показывать. Я «Закат» делала не на заказ, а для себя. Вот пришла такая картинка в голову: закат над рекой, и хрупкая девушка в старинной русской одежде стоит спиной к зрителю, а рядом с ней большой боевой конь в полном снаряжении. Она смотрит на закат, положив руку коню на шею. Грустит о своем, наверное, о хозяине коня. Долго эту картину вышивала, закатные переливы красок сложно было выполнить, – Полина повернула голову и посмотрела на Клима, – а потом Алина у меня ее три месяца выклянчивала, и я отдала. Хотя мне очень не хотелось отдавать «Закат» незнакомым людям. Да и вообще расставаться с картиной. Но понадобились деньги…
– Она у меня висит на самом видном месте, – мягко улыбнулся Клим, – я на нее каждый день смотрю.
– Вот так странно бывает, – поразилась пониманию превратностей судьбы Полина. – А теперь я еду к тебе в гости и снова могу увидеть свою картину. А ведь мы с ней расстались около двух лет назад, и я думала, что больше никогда ее не увижу.
– Сейчас увидишь, – подтвердил Ставров и уведомил: – Мы уже приехали.
Они въехали в поселок и по главной улице проехали его насквозь, свернули на боковую улицу, еще раз повернули и оказались на самом краю поселка перед великолепным кованым забором, за которым стоял большой двухэтажный с мансардой дом из мощных массивных бревен с широкой просторной террасой сбоку от центрального входа. Вдали, слева, виднелись какие-то пристройки из таких же бревен, наверняка баня, и еще что-то на внушающем почтение участке земли, на котором все это хозяйство расположилось.
– Это твой дом? – впечатлилась Полина.
– Мой, – подтвердил Ставров, наклонился через коробку передач и поцеловал девушку в щеку, – посиди, я ворота открою.
И вышел из машины. А Полина все смотрела на дом в состоянии некоего шока и чувствовала себя очень странно. Дом и участок с высоченными соснами-елями, березами с рябиной и с совсем молоденькими деревцами и этот фантастический кованый забор с какими-то волшебными птицами и сказочным лесом ей понравились с первого взгляда, словно совпадали с ее внутренним миром. Но только сейчас Полина осознала в полной мере, что Ставров обеспеченный человек, даже скорее богатый, раз у него такой дом! И это напрягло Полинку в момент.