Чудо перевоплощения
Шрифт:
На лифте я поднялась на наш этаж и подошла к двери номера. Собралась уже постучать, но тут заметила узкую полоску света, пробивающуюся через щель. Дверь была открыта. Я вошла.
– Зинка, – сказала я достаточно громко, – ты где, Колыванова?
Мне никто не ответил. Сердце защемило, я заглянула в ванную комнату. Там было довольно жарко и сыро, как будто совсем недавно кто-то принимал горячую ванну. Я снова вернулась в комнату и бегло осмотрела ее. Никаких признаков борьбы или обыска я не заметила.
– Опять намылилась куда-то, – выругалась я вслух. – И что за страсть такая к новым знакомствам?
Я подошла к своей кровати и вытащила из-под нее сумку. На дне нашла записывающее устройство и приготовилась прослушать его, чтобы узнать, с кем разговаривала Колыванова в мое отсутствие. Я успела услышать всего два слова, которые Зинка сказала своему собеседнику, когда в дверь осторожно постучали. Я выключила запись.
– Кто?
Дверь открылась, на пороге стояла молоденькая девушка в форме горничной.
– Простите, – тихо сказала она, – вы подруга той девушки?
– Какой – той? – Я напряглась.
– Ну, той, которая жила в этом номере?
Я подскочила к горничной.
– Что значит – жила, что с ней? Где она?!
– Она пошла гулять в парк, такая нарядная, веселая, – девушка была очень бледна и напугана, – а потом мы услышали выстрелы. Наша охрана сразу побежала на звук, и они нашли ее там… окровавленную.
– Она жива?!
– Да, – губы ее дрожали. – Наверное. Ее увезли на «Скорой».
Я схватила свою сумку, перекинула ремень через плечо и бросила в нее записывающее устройство.
– Когда и куда ее увезли? – Я уже бежала по коридору к выходу, горничная едва поспевала за мной.
– Я думаю, в больницу, тут рядом… восемьдесят девятая больница.
– Когда они уехали?
– Минут десять назад.
– Милицию вызвали?
– Они уже приехали, – это было последнее, что я услышала.
Я выскочила на улицу и помчалась к машине. Но мою машину уже запер милицейский «бобик». Двое милиционеров направлялись в сторону парка, где недавно стреляли в Колыванову. Я побежала на трассу и стала ловить попутные машины.
– В восемьдесят девятую больницу, – выпалила я, устраиваясь на пассажирском сиденье первой остановившейся возле меня машины.
– У вас что-то случилось? – участливо поинтересовался водитель, молодой парень лет двадцати.
– Да, – коротко ответила я, не желая продолжать диалог.
Парень подвез меня к самому приемному отделению, я всучила ему сторублевую купюру и выскочила из машины. Здесь же, возле больницы, было припарковано несколько машин «Скорой помощи».
– К вам только что привезли раненую девушку из «Желтой осени»? – спросила я у женщины в белом халате, с которой столкнулась при входе.
– Да, она уже в операционной, – сдержанно ответила женщина. – Вы ее родственница?
– Да, – выпалила я. – Скажите, как она?
– Вам лучше поговорить с доктором со «Скорой помощи», который привез ее. Вон он сидит за столом, заполняет документы, – она указала на солидного мужчину в очках.
– Спасибо. – Я поспешила к доктору. Сумка неуклюже болталась на плече и била меня по ноге.
– Вы привозили девушку из «Желтой осени»? – я налетела на врача как ураган.
– Да, – мужчина поднял на меня глаза. – Вы ее родственница?
– Да, – снова солгала я. – Как она?
– Состояние критическое, ранение очень нехорошее, в грудь и в живот. У нее задето легкое.
– Она будет жить?
– Не буду вас обнадеживать, – совершенно спокойно проговорил доктор, – но шансы у нее есть. Она уже в операционной, вам лучше дождаться окончания операции и поговорить с хирургом.
– Доктор, – я села рядом с ним и заговорила тише, – она успела вам что-то сказать?
– Она была без сознания, – развел руками мужчина.
– Значит, она ничего не сказала, даже не пыталась? – я тяжело вздохнула.
– Она бредила, пока окончательно не потеряла сознание, – как бы между прочим сказал доктор. – Но я не совсем понял, что она говорила: какой-то детский стишок или песенку.
– Попытайтесь вспомнить, доктор, – оживилась я, – что она говорила, это очень важно!
– Минуточку. – Он перенес внимание на девушку в синем медицинском костюме: – Оленька, голубушка, ты не расслышала, что там бормотала наша раненая из «Желтой осени»?
– А, да, она стишок детский повторяла.
– Какой? – вмешалась я.
– Часовщик, прищурив глаз, чинит часики для вас. – Женщина улыбнулась. – Только это.
– Спасибо. – Я вскочила как ошпаренная и выбежала на улицу.
Молодой парнишка, который привез меня сюда, по-прежнему стоял во дворе больницы.
– Все нормально? – поинтересовался он.
– Да, – ответила я. – Подбросишь до «Золотой бухты»?
– С удовольствием. – Он открыл мне дверь пассажирского сиденья, сам обежал машину и сел за руль.
– Вам срочно или…
– Мне очень срочно!
– Тогда полетели. – Парень надавил на газ, и машина с визгом сорвалась с места.
За десять минут мы в прямом смысле слова долетели до «Бухты». Парень умело управлял машиной и не боялся высоких скоростей, выжимая из своей тачки максимальную скорость.