Чудо-планета - пасека деда!
Шрифт:
На этом месте своего рассказа деда сделал паузу. А нам так не терпелось узнать, что же было дальше. Главное, при чем тут собаки? Витька, опередив меня, поинтересовался:
— После выздоровления твой побратим вернулся в полк?
— Нет, не вернулся, — дед тяжело вздохнул. — Долго я о нем ничего не знал. Куда только ни писал, но все без толку. А лет десять назад ваш отец привез на пасеку пачку газет. Читаю, в «Советской России» натыкаюсь на знакомую фамилию. В небольшой статейке прописывается, как под Красноярском выращивают собак породы сибирская лайка для таежной охоты.
О собаках я тогда и не подумал. Фамилия меня взволновала. Не мой ли это Илья?
Догадкой поделился с вашим отцом. Он и надумал навести справки в газете. Адреса–то в статейке не было.
Через месяц присылают нам из редакции точный адрес того питомника. И при нем приписка: полных данных о Солодове не имеем. Посоветовали послать по указанному адресу запрос.
Мы с Александром так и поступили. Подробно все обсказали. Привел я некоторые фронтовые эпизоды. Отослали письмо. Дней через двадцать приходит ответ. Читаю — и не верится: мой Илья нашелся!
Унял волнение и тут же ему сочинил обратное послание. Так, мол, и так, на бумаге всего не опишешь. Жду в гости в любое время, когда сможешь. При встрече вспомним все, наговоримся вдоволь.
Ближним летом Илья приехал. Отец ваш его прямо из аэропорта на пасеку доставил. Пятнадцать дней гостевал он у меня.
Илья–то и привез мне лайчонка. Лучшего подарка, посчитал он, для пасечника в горах не придумаешь. И не ошибся! В честь нашей фронтовой дружбы мы и нарекли кобелька Дружком.
— А Джон откуда взялся? — сорвалось у меня с языка.
— Не перебивай, — цыкнул на меня Витька.
— Через полтора года и я навестил Илью, — продолжал рассказ дед. — Привез ему на развод два отводка пчел. Он, ясное дело, пригласил меня в питомник, вроде как на экскурсию. А у меня глаза разбежались-разгорелись.
Илья смекнул и говорит: «Что за жизнь в твоих горах Дружку в одиночестве? Нужен ему напарник. Выбирай щенка. Который на тебя смотрит? ».
Я и облюбовал Джона — он один там оказался желтеньким, как Вечный огонь. Поэтому и бросился в глаза. Илья оформил на кутенка все полагающиеся документы, чтобы нас и из питомника выпустили, и в самолет приняли.
Дружок к тому времени набрал рост и силу. Стал первоклассным стражем. Не подкачал и Джон, вымахал статным, гордым кобелем. По хватке даже превзошел напарника. Посторонним приближаться к пасеке стало рискованно. Пришлось мне их на цепи сажать, когда сам находился при пасеке. Если отлучался, спускал с цепей. И был спокоен: без меня во двор они никого не пустят.
Лет через пять псы поумнели, остепенились. Поняли, что от них требуется. Отпала надобность держать их на цепях. Я при пасеке — они на человека не кинутся. А меня нет — не дадут подступиться.
— Деда! Почему Джон прихрамывает на левую заднюю лапу? — спросил Витя.
— Они же от природы бойцы. А тут кругом грозное зверье. Объявляются даже волки. По молодости, Джону всего второй годок шел, схватились псы с кабанами в зарослях вишняка, недалеко от усадьбы. Джон по неопытности не увернулся от секача. Что там лапа: кабан сильно полосонул его по брюху. И, вероятно, прикончил
Я кинулся на выручку. Но подоспел к шапошному разбору: секача уж и след простыл. Джон, Пресвятая Богородица, изуродован. А Дружок мечется вокруг него. Чует, что дело плохо, только объяснить не может.
Еле живого привез я Джона на ферму — помните, мы ее проезжали, — к ветеринарам. А они, черти полосатые, давай зубоскалить. Заказывай, дескать, панихиду — каюк твоему кобелю. Я чуть не на колени. Вошли–таки они в мое положение. Принялись штопать, перевязывать и уколы делать. Смотрю, приоткрыл глаза мой Джон. Первое время пластом лежал. Я варил бульоны, молочную кашу и силком кормил его с ложки, поил отварами из лекарственных трав. И выходил!
Приключений с ним хватало. Как–то, когда малым был, я отлучился на покос. Дружка на привязи оставил. Возвращаюсь — нет щенка. Как в воду канул. Дружок рвется, грызет цепь. Расстегнул я ошейник. Он и ударился вниз, в сторону кордона. Вернулся, у моих ног поскулил — и снова вниз пустился. Показывал, значит, в каком направлении исчез Джон.
Я — к леснику. А он толком объяснить не может. Видел, из экспедиции люди проезжали. А был или нет с ними Джон — не разглядел.
Отцу вашему спасибо. Он подался в розыски. Узнал, где ближняя экспедиция. Верно, там и обнаружил пропажу. Но воры заартачились: докажи, дескать, что твой пес. Пришлось в милицию обращаться.
Дед умолк. Видать, припоминал подробности вызволения Джона. А мне так не хотелось, чтобы рассказ о стражах на этом закончился. И я придумал, кажись, удачный вопрос.
— Скажи, пожалуйста, по сколько лет живут собаки?
— Да по–разному, — охотно отозвался дед. — Дружку, считай, пошел одиннадцатый. Должно быть, проживет еще лет пять–шесть. А может, и все десять.
— Потом тебе дядя Илья нового щенка подарит?
Дед погрустнел и долго не отвечал на второй мой вопрос. Наконец, закончил свой рассказ упавшим голосом:
— Нет, не подарит. Одолели моего побратима старые раны. Через два года, как я к нему в гости съездил, он внезапно слег. Да так и не поправился. Собираюсь к нему на могилу съездить. Заодно и в питомник наведаюсь. Обскажу свое положение. Глядишь, откликнутся, выделят щенка. Нельзя же мне в горах без верной стражи. Вы–то как считаете?
ВЕРНЫЙ КОНЬ
Когда приехали на пасеку, деда в первую очередь выпряг Гнедка из повозки, снял с него сбрую и отвел под навес при конюшне. Вернувшись, пояснил:
— После трудной дороги конь должен хорошенько отстояться, отдохнуть. После уж отправим его на пастбище.
Мы принялись распаковывать поклажу на повозке. Продукты, одежду, книги — все снесли в дом. Он состоял из двух комнат. Первая служила кухней и хозяйственным помещением. Здесь были газовая плита, обеденный стол, шкаф с посудой, табуретки, большущий старинный сундук, окованный узорчатыми железными пластинами. На стенах висели полки, забитые всякой всячиной. Вторую комнату, гостиную и одновременно спальню, мы не успели рассмотреть как следует — дед окликнул со двора.