Чудо-планета - пасека деда!
Шрифт:
ВОРИШКА В КАПКАНЕ
В среду с утра дед решил готовиться к сенокосу.
— Надо отладить инвентарь, — засуетился он. — Не то нагрянут помощники и застанут нас врасплох. Моргай тогда, оправдывайся.
— А нам чем заниматься? — спросил Витя.
— Будете мне подсоблять. Где что подадите, где поддержите. Заодно поучитесь налаживать косы. Глядишь, сгодится в жизни. Мужики вы у меня али нет? То–то! Должны уметь все, на что дед способен.
Мы уже заметили: если дед заводил речь о сенокосе, душа у него, как он иногда выражался, петухом пела! Вот и сейчас дед был в приподнятом настроении.
— Посторонитесь–ка! Еще зашибу ненароком…
Мы отступили подальше, следили, как дед играючи сбрасывает на землю литовки, вилы, грабли… Закончив это нехитрое занятие, он выставился наружу. Прислушался, подставил ладонь к уху. Спросил:
— Слышите? Никак кто–то едет.
Прислушались и мы. Действительно, доносился надрывный гул поднимающейся в гору машины.
— Александр не раньше пятницы пожалует. Бригадир тоже не обещал. Больше, как Шлыкову, некому, — размышлял дед вслух, не меняя позы. — Его машина, — сообщил нам еще до того, как «уазик» показался из–за поворота. — А на Шлыкова не похоже: больно быстро катит. Или стряслось что?
Машина резко затормозила у ворот. В ту же минуту из нее грузно вывалился крупный человек и хрипловато спросил:
— А где дед, пацаны!?
— Да тут я, — прокричал дед с чердака. — Кто за тобой гнался?..
— Эй, Николай! Слезай–ка побыстрее.
Дед проворнее, чем взбирался, спустился по лестнице вниз, подошел к машине.
— И не говори, сосед! — приезжий шагнул навстречу, протянул руку. — Представляешь, медведя угораздило в капкан! Ума не приложу, как к нему подступиться? Пристрелить боюсь: беды не оберешься…
— Ишь, какой прыткий, — дед отшатнулся от Шлыкова. — Пристрелить, говоришь?
— Так порешит же пасеку. Уж семь ульев разорил. Побудь в моей шкуре — не то запоешь.
— Ох, напугал. Я и не такое видывал. Но чтобы на зверя капкан ставить? Неужели ничего путного не мог придумать?
— Тебя послушать, так пусть под корень истребляет пасеку. Так что ли?
— Надо было по–людски выходить из положения, — не сдавался дед. — А он, ишь, вздумал капканы ставить. Тьфу…
— Что теперь рассуждать. Ты лучше подсоби вызволить зверя, да подскажи, как с ним дальше быть? К тебе же, помню, года три назад наведывался косолапый. Как ты его отвадил?
— Было дело, — согласился дед. — Но не время сейчас рассусоливать… Рогатинами тогда, кажись, обзавелся. Верно, в омшанике они. Может, сгодятся.
И дед рысью помчался к длинной приземистой постройке, прилепившейся к самой пасеке.
— Скоро вернулся с тремя палками — рагулинами.
— Во–о–о! — обрадовался Шлыков. — Только я один с ним не управлюсь. Ты уж не откажи, Николай!
— Видал его? Да я тебе, Матвей, зверя и не доверяю. Только, чур, не обижайся, — дед просверлил соседа колючим взглядом. — Пацанов придется с собою взять.
— Конечно, пусть едут. Посмотрят на цирк.
— Ха… Циркач выискался, — дед укоризненно покачал головою и велел нам усаживаться на заднее сиденье машины.
Когда подъехали к лесхозовской конюшне, дед повелел Шлыкову:
— Притормози–ка, Матвей, и посигналь. Даулетке, должно быть, чай пьет: вон его конь под седлом стоит.
На сигнал из домика появился
— Какие там дела, — чертыхнулся дед, в свою очередь приветствуя своего соседа. — Умник Матвей медведя в капкан заманил. Надо вызволять. Без тебя не обойтись.
— Аю [1] , значит, попался, — с полуслова все понял дедушка Даулетке, садясь рядом с нами в кабину. — Небось, я лишний? — он с любопытством оглядел меня и Витьку. Вон какой тут мужики, понимаешь.
— Эти еще малы на медведя ходить, — отозвался дед. — Взял их посмотреть на Матвеев… цирк.
Дядя Шлыков заерзал на сиденье. Но смолчал, будто и не слышал дедова подвоха.
1
Аю — по–казахски медведь.
С пасеки несся рев затравленного зверя. Сквозь него пробивалось тявканье собаки.
— Ты почему Дозора не запер? — вскипел Дед.
— Да разве он его возьмет? — стал оправдываться хозяин пасеки. — Попугает — только и всего.
— Да в своем ли ты уме, Матвей! — повысил голос дед. — Тьфу… Пугать плененного зверя. Что же не пугал, пока он был на свободе?
— Николай прав, — поддержал дедушка Даулетке. — Зачем пугать аю? Он и так в плен попался. Теперь пугать — как бить лежачего, понимаешь.
Пасечник виновато молчал. Когда въехали в усадьбу, он перво–наперво окликнул собаку. Здоровенный черный пес подскочил к хозяину, заискивающе заскулил, завалившись на спину, пока застегивался ошейник.
Медведь перестал реветь, но оставался на задних лапах — в оборонительной позе. Зло косил глаза на людей, нервно встряхивая огромной головой.
Дед, расмотрев Мишку, так и всплеснул руками:
— Батюшки! Старый знакомый!! Значит, объявился. А я посчитал, что исчез насовсем.
— Верно, — согласился дедушка Даулетке. — Этот самый аю долго твой пасека подкрадывался: зря тогда сеть не ставили. Попался бы Михаил! Зоопарк бы отвезли. Матвей бы теперь караул не кричал, понимаешь.
— Мы его без того пуганули крепко. Думал, век будет помнить и обходить стороной пасеки.
— Чудак, Николай! — засмеялся Даулетке. — Аю шибко мед любит. Но твой усадьба он зря совался. Дружок и Джон — крепкий сторож, понимаешь. Если бы Миша знал, какой трус Дозор, давно бы у Матвей мед карабчил [2] .
— Может, Николай, на этот раз повяжем его и свезем в зоопарк? — робко предложил Шлыков. — Тогда уж точно он больше не будет нас разорять.
— И не думай! — решительно возразил дед. — Здесь родина косолапых. И пусть живет себе до скончания своего медвежьего века. Он, поди, один тут и остался. Развелось нас, умников… Ты лучше вот что… Кобеля со двора сгони. Жаль, такого ни один зоопарк даром не примет! Непутевый он у тебя, хоть и кличешь его Дозором. Вон, я за своими, как за каменной стеной. А твой только после драки мастер брехать.
2
Карабчил — воровал.