Чудо в пушистых перьях
Шрифт:
Мои размышления на эту тему были прерваны самым неприятным образом. Едва мы вышли из подъезда, как к нему подкатила милицейская машина и из нее выскочили крупные мужчины, настроенные самым решительным образом, я замерла, как по команде, успев подумать: «Ведь говорил же мне папа: Василиса, ни во что не вмешивайся, а папа знает, что говорит, папу надо было слушать». Но тут вдруг Ряха, весело хихикая, обнял меня за плечи, запечатлев на моих губах пламенный поцелуй, и все это он проделал, не снижая темпа движения. Конечно, в экстремальной ситуации люди и не такое вытворяют,
Приехавшие сурово взглянули на нас, толком еще не решив, заблуждаться им или нет, тут из корзины высунулся Пафнутий. Вид красавца-кота подействовал на стражей порядка самым благотворным для нас образом, они потеряли к нашей компании всяческий интерес и через секунду скрылись в подъезде, а мы, симулируя неспешность, направились к Витькиному джипу, постепенно ускоряясь.
— Черт, — выругался Ряха, все еще обнимавший меня левой рукой, — а моя тачка?
— Нужна ментам твоя тачка, — отозвался Витек.
— Да плевал я на ментов, сам подумай, брат, найдут тачку, и Бритый решит…
— А то он так не решит… — презрительно отмахнулся Витька.
— Квартира на твое имя? — испугался Ряха.
— Нет. Но о ней полгорода знает…
— Конечно, — мило улыбаясь, заметила Груня, — если сюда всех девок таскать…
— Была бы жена путная, стал бы я девок таскать, — возвысил голос Витек. — Если у тебя одни кошки на уме, куда мне деваться?
— Значит, это я во всем виновата? — рявкнула Груня, передала мне корзину с котом и уперла руки в бока. — А кто первый начал?
— Я начал? — подпрыгнул Витька. — Чего я начал? Да я как последний дурак целый год даже ни на кого не смотрел… Такие бабы были, не бабы, а журнал «Плейбой» ходячий, а мне хоть бы хны… Три месяца до свадьбы и еще девять после… Вон хоть Ряху спроси…
— Точно, — охотно вступил тот в разговор, — его царицы соблазняли, но не поддался он…
— Врешь ты все! — совершенно неожиданно перешла на крик Груня. Я-то поначалу решила, что включили пожарную сирену. — Все врешь, душегуб ты, совести у тебя нет совсем, и веры тебе никакой. Год он на девок не смотрел, удивил. Я вот до сих пор ни на кого не смотрю, ну и что, памятник мне поставить, что ли?
— Какая мне с этого радость, если ты и на меня не смотришь? — обиделся Витька. — У тебя в башке одни коты да собаки. Ты зачем замуж выходила? Сидела бы с кошками, дура.
— Сам дурак, — ответила Груня. — Лучше с Пафнутием, чем с таким ослом, как ты.
— Это я осел? — перешел на ласковый шепот Витек.
— А то ты не знаешь. Когда бреешься, в зеркало, должно быть, заглядываешь.
— Вот ща как врежу, — рыкнул Витя и даже замахнулся для большей убедительности, но, честно говоря, впечатления не произвел. Груня насупилась, веснушки на ее лице вспыхнули чистым золотом, и она насмешливо предложила:
— Ну, врежь, если здоровья много…
— Вот дура, — запричитал Витек, а Ряха дипломатично сказал:
— Зачем переводить разговор в плоскость взаимных оскорблений. Давайте спокойно обсудим
Наблюдая, как из подъезда высыпали грозного вида ребята, я робко кашлянула и предложила:
— Может, мы это… обсудим проблему в другом месте?
Трое моих спутников с некоторым удивлением огляделись и, обнаружив себя стоящими в нескольких метрах от стражей порядка, торопливо загрузились в джип.
Груня смотрела в окно, я прижимала к груди корзину с котом, Ряха вел машину, а Витек сидел рядом с ним и скрипел зубами. Я-то думала, от злости, до тех пор, пока он немного невпопад не произнес свое любимое «ой, блин», а Ряха не поинтересовался:
— Ты чего?
— Того, — хмуро ответил Витек, — сейчас кишки вылезут…
— Откуда? — насторожилась Груня.
— Из брюха, дура, — простонал он и опять заскрипел зубами.
Ряха резко затормозил, повернулся к другу, легонько приподнял его руки и сдвинул полу пиджака, охнул и свел глаза у переносицы. Мы с Груней полезли вперед, чтоб взглянуть, чего такого там увидел Ряха, и очам нашим предстало весьма удручающее зрелище: на белой Витькиной рубахе расползлось зловещего вида багровое пятно.
— Это чего такое? — испугалась Груня. — Это ты нарочно? Это он нарочно, — повернулась она ко мне, — чтоб напугать. Он же придурок.
— Сейчас одохну, — тихо сообщил Витек, а мы вдруг сразу поверили и перепугались.
Ряха завел мотор и сорвался с места, шепча:
— Потерпи, брат.
Но брат не внял ему и в ответ на заботу сурово поинтересовался:
— Ну и куда ты несешься?
— В больницу, — резонно ответил Ряха, и я согласно кивнула: куда же еше нестись, раз такое дело? Но Витек спутал все карты, насмешливо заявив:
— Ага. Там меня и кончат.
Ряха опять затормозил, и все уставились на Витьку.
— Надо из города выбираться, пока не поздно, — сказал он.
— А как же ты? — прошептала Груня. — Ведь кровь…
— А что я? — вздохнул Витька. — Чего ж мне вас, за собой в могилу тащить? Может, повезет, не загнусь сразу, может, помучаюсь…
Груня тихо заплакала, глядя на Витьку широко распахнутыми глазами, а тот прикрыл веки, вздохнув едва слышно.
— Витька, — испуганно позвала Груня, — прекрати немедленно… — Но тут же сбилась на шепот:
— Тебе правда больно?
— Нет, — покачал головой Витька, — мне по кайфу.
— Слушайте, — решила вмешаться я, хотя живот был не мой и муж тоже не мой, но к тому моменту я успела понять, что потрепаться тут все любят, а кровь на рубашке самая настоящая, а с такими вещами не шутят, даже если Витька не хуже собаки умеет зализывать раны. Кровь — это кровь, и остановить ее следует как можно быстрее, а значит, надо везти Витьку в больницу, что бы он там ни болтал. Примерно это я и сказала, после чего поинтересовалась, есть ли в машине аптечка. Аптечка с трудом, но нашлась, мы поменялись с Ряхой местами, и я в полевых условиях наложила Витьке повязку. Витька постанывал, бледная, как мел, Груня не издала ни звука, а Ряха старался мне помочь, давал советы и жутко мешал, пока я на него не прикрикнула: