Чудо-юдо, Агнешка и апельсин
Шрифт:
— Я же тебе заплачу за это! Хочешь сто злотых? Не сразу, а в рассрочку, конечно. Железно! Что, не веришь?
— Верю, но не хочу… Не хочу, и все! — взорвался Витек. — И продавать тут нечего, ясно? Юзек меня как друга сюда привел, без всяких денег! Я тебя тоже! Как друга, ясно? Как друг а, — повторил Витек с ударением, — я показал тебе место, которого никто больше в Варшаве не знает! А ты? Ты хочешь за деньги меня отсюда выгнать, да? Чтобы моей ноги здесь больше не было, да? Чтобы я вообще об этом месте забыл? Эх ты! Ну нет, не
Михал был озадачен. И даже не столько смыслом слов Витека, сколько самим взрывом. Никогда прежде Витек не возражал ему с таким пылом.
— Нет так нет, — проговорил он, пожимая плечами. — Сто тысяч! Ого-го! Даже тысячу. Где же я, брат, возьму такую кучу денег? Ну ладно, пошли отсюда, а то еще кто-нибудь корзину с землей стащит. Вот тогда и будет тебе тайна! Тут уж и зеленый кирпич не поможет.
Они подняли корзину и направились домой. За всю дорогу ни один, ни другой не проронил больше ни слова.
И лишь во дворе, когда корзина стояла уже возле сарая, Витек очень официальным тоном сказал:
— Спасибо.
— Не за что. Привет! — так же холодно ответил Михал и, оставив Витека, направился на улицу.
А Витек все не мог никак успокоиться. Он был так возмущен, что на щеках у него выступили красные пятна.
— Тяжелая земля? Зачем же вы так много набрали? Лучше бы сходили еще раз, — вглядывалась в него мать.
— Нет… да… Просто мы очень быстро шли, — уклончиво ответил Витек и тут же сел за уроки.
Уроков было немного, но он никак не мог сосредоточиться. В ушах навязчиво звучали слова Михала: «Чтобы пещера была только моя! Чтобы ты о ней забыл». Зачем ему это понадобилось? Не станет же он сидеть в ней один — со скуки умрешь! Но тогда с кем? С Вечореком? Со Збышеком? Эх, Михал, Михал! А еще называется друг!
Если бы в это время в кухню вошла Агнешка, Витек рассказал бы ей все, все-все! Пускай полюбуется на своего Михала! Витек успел заметить, что Агнешка всегда выгораживает Михала. Ну, может, не выгораживает, но, во всяком случае, заступается: то да се… Интересно, что она сказала бы на этот раз?
Но Агнешка не приходит. Наверно, сидит у себя в комнате… а может, ее вообще дома нет?
Витек никак не может сосредоточиться и в упражнении по орфографии делает две грубейшие ошибки. Приходится зачеркивать и писать заново. На странице сплошная грязь. Пани Толлочко за один только внешний вид наверняка влепила бы двойку…
На пороге кухни появляется Михал. Засунув руки в карманы, он всем своим видом словно говорит, что делать здесь уроки не намерен.
Садится по другую сторону стола, молчит. Может быть, он ждет, что Витек заговорит с ним первым? Не дождется!..
— Витек, слушай, —
— Чего тебе? — холодно спрашивает Витек, не поднимая головы от книги.
— Что это ты надулся, как вареная сарделька? — пытается шутить Михал, но и это не дает ожидаемого результата. — Ну ладно, — хмурится Михал, — я хотел тебе сказать, что никакая твоя пещера мне вовсе не нужна, ясно?
— Ясно.
— Ну, тогда слушай дальше: ты не злись… Ну, сглупил я, понял? — Видно, что слова эти даются Михалу с большим трудом. — Я и сам не знаю, с чего это взбрело мне в голову… Да и ты подумай, зачем мне нужна эта пещера? Что в ней делать? Согласен? Нет?
— А я почем знаю? Ты же хотел, чтобы она была только твоя. Значит, знал, зачем.
— Ничего я не знал! Ну правда, не знал! Провалиться мне на этом месте! Не веришь? Тогда слушай: я вообще, может быть, больше сюда из дома не вернусь, понял?
Витек поднимает на Михала глаза. Об этом он слышит впервые.
— Мать одна осталась… А здоровье у нее не очень… и помочь ей некому. Малыши еще не соображают, да и силенок у них маловато. А тот… без просыпу пьяный. За маму и заступиться некому. Вот какое дело… А я хозяин. Глядишь, чего-нибудь и придумаю. Подзаработаю…
Витек кивает головой.
— А как же со школой? Вернешься в старую?
— С этим дело хуже, — вздыхает Михал. — Могут не принять. Я там малость насолил учительнице. Тоже была язва, не хуже нашей.
— Что ты прицепился к нашей? — вступается за учительницу Витек. — То, что она требует? Так все учителя требуют. Где ты видел таких, чтобы не требовали?
— Нигде не видел, — произносит Михал. — Вот поэтому школа для меня чистая каторга. Я лучше пойду работать.
— Мама тебе не разрешит.
— Вот тут ты угадал. Но если она заставит меня опять сюда возвращаться, то уж не знаю, что делать… — Михал опять вздыхает. — А пещера твоя мне не нужна. Не беспокойся: я и сам туда не пойду, и трепаться не буду. Не бойся. И точка.
— Мне она тоже не нужна. — Витек непримирим. — Пожалуйста, могу о ней забыть… даже без твоих злотых.
В голосе Витека столько горечи, что Михал умолкает. Он подпирает голову кулаком. Смотрит в окно, за которым слегка раскачиваются ветки акации… Что-то надломилось в их дружбе. Треснуло. Удастся ли склеить?..
Учительница польского языка, сверх всяких ожиданий, уже на следующий день принесла тетради с проверенными домашними сочинениями. Раньше так быстро тетради никогда не проверялись. Класс смотрел с изумлением и недоумением: может, не все проверено?
Когда Михал увидел свою тетрадь на самом верху, а затем сразу в руках учительницы, сердце у него так и екнуло.
«Погорел!» — подумал он и даже успел шепнуть это Витеку.
Однако все оказалось иначе.
— Я прочту вам одно сочинение, — проговорила учительница.