Чудо. Встреча в поезде
Шрифт:
— Его жену. Одиннадцатого июня прошлого года в Меткалфе. Штат Техас. Она была задушена, помните? Полиции так и не удалось найти убийцу.
— Это Чарльз Бруно? — Хоуленд нахмурился.
— А вы знаете, что Чарльз Бруно и Гай Хейнс оказались в одном и том же поезде, который следовал на Юг первого июня? За десять дней до убийства жены Хейнса. Ну-ка, какой бы вы сделали вывод?
— Вы имеете в виду, что они были знакомы до июня прошлого года?
— Нет, я имею в виду, что они встретились в поезде. Теперь вы можете составить картину? Я вам дал недостающее звено.
Окружной
— Вы утверждаете, что Чарльз Бруно убил жену Гая Хейнса?
— Да, утверждаю. — Джерард кончил выкладывать бумаги и поднял глаза. — Следующий вопрос: какие у меня доказательства? Вот они. Все, что душе угодно. — Он указал на бумаги, пасьянсом разложенные на стуле. — Начинайте с нижнего ряда.
Пока Хоуленд читал, Джерард налил себе воды из бака, стоявшего в углу, и прикурил вторую сигару от первой. Последние показания — от таксиста, возившего Чарльза в Меткалф, пришли сегодня утром. Он не успел даже выпить за это, но, выйдя от Хоуленда, непременно пропустит три-четыре стаканчика в сидячем вагоне поезда, следующего в Айову.
Бумаги, которые он раскладывал, были собственноручными показаниями: коридорных отеля «Ла Фонда», некоего Эдварда Уилсона, который видел, как Чарльз уезжал из Санта-Фе на поезде восточного направления в день убийства Мириам Хейнс; шофера такси, который привез Чарльза в увеселительный парк «Царство веселья» на озере Меткалф; бармена в придорожном заведении, где Чарльз пытался достать спиртное, и, наконец, счетами за междугородные переговоры с Меткалфом.
— Не сомневаюсь, впрочем, что вам все это уже известно, — заметил Джерард.
— Большей частью — да, — спокойно отозвался Хоуленд, не прерывая чтения.
— Вы знали, что он провел сутки в Меткалфе как раз в тот день, да? — спросил Джерард без сарказма, так как был в слишком хорошем расположении духа. — Этого таксиста было очень трудно найти. Пришлось его выследить до самого Сиэттла: но стоило его отыскать, как он тут же все выложил. Такого, как Чарльз Бруно, люди не забывают.
— Значит, вы утверждаете, что Чарльз Бруно так любит насилие, — насмешливо заметил Хоуленд, — что убивает жену человека, которого встретил в поезде за неделю до этого? Совершенно незнакомую женщину? Или он знал ее?
Джерард еще раз хихикнул.
— Конечно, не знал. Мой милый Чарльз имел на этот случай свой план, — «мой милый» проскочило случайно, но Джерарду было все равно. — Неужели вы до сих пор не видите? Ясно, как дважды два. Тут только половина дела.
— Сядьте, Джерард, вы доведете себя до инфаркта.
— Вы не видите. Потому что вы не знали и не знаете Чарльза. Вас не интересует то, что он все свое время тратит на сценарии разных безупречных преступлений.
— Ну, хорошо, и к чему же сводится ваша теория?
— К тому, что Гай Хейнс убил Сэмюэла Бруно.
— О-о-о! — простонал Хоуленд.
Джерард улыбкой встретил глумливую ухмылку Хоуленда, памятную с тех времен, когда он ошибся в одном деле, несколько лет тому назад.
— Я еще не закончил копать Гая Хейнса, — сказал Джерард с напускным простодушием, затягиваясь сигарой. — Мне бы не хотелось спешить, только поэтому я и пришел сюда — чтобы вы меня не торопили.
Хоуленд пригладил свои черные усы.
— Все, что вы говорите, только укрепляет меня во мнении, что вам следовало уйти на покой лет пятнадцать тому назад.
— О, за эти пятнадцать лет мне удалось раскрыть несколько дел.
— Гай Хейнс? Такой человек? — Хоуленд снова рассмеялся.
— Против такого, как Чарльз? Послушайте, я ведь не утверждаю, что Гай Хейнс сделал это по собственной воле. Ему пришлось это сделать из-за непрошенной услуги Чарльза, который решил вдруг развязать ему руки и освободить от жены. Чарльз ненавидит женщин, — заметил он как бы в скобках. — Таков и был план Чарльза. Обмен. Нет улик, понимаете? Нет мотива. О, я прямо слышу его! Но даже Чарльзу человеческое не чуждо. Его слишком интересует Гай Хейнс, чтобы оставить его в покое. А Гай Хейнс слишком напуган, чтобы положить этому конец. Да, — Джерард так резко вскинул голову, что клацнули зубы, — Хейнс был принужден. И сколь безжалостно — возможно, никто никогда не узнает.
Джерард был так серьезен, что улыбка исчезла с лица Хоуленда. История маловероятна, а все же…
— Гм…
— Если он сам не расскажет нам, — добавил Джерард.
— И как вы собираетесь добиться этого?
— О, он может сознаться. Вина изнуряет его. А с другой стороны, можно поставить его перед фактами, сбором которых как раз сейчас и заняты мои люди. Да, еще одно, Хоуленд, — Джерард ткнул пальцем в кучу бумаг на стуле. — Когда вы и ваши — ваше стадо бизонов — станете проверять эти показания, не ходите к матери Гая Хейнса. Я не хочу, чтобы Хейнс был предупрежден.
— А, кошки-мышки с мистером Хейнсом, — улыбнулся Хоуленд и принялся звонить по делу, не слишком уж неотложному, а Джерард ждал, сожалея, что обязан был предоставить Хоуленду всю информацию по спектаклю Чарльза — Гая Хейнса и упустить из рук развязку.
— Хорошо, — Хоуленд глубоко вздохнул, — чего вы хотите от меня: чтобы я вот с этим начал обрабатывать вашего малыша? Думаете, он сломается и выложит свой блестящий план насчет архитектора Гая Хейнса?
— Нет, я как раз не хочу, чтобы вы его трогали. Я люблю чистую работу. Мне нужно еще несколько дней — может быть, недель, — чтобы закончить копать под Хейнса, а потом я столкну их друг с другом. Я вам отдал эти материалы на Чарльза, потому что отныне я лично выхожу из дела, во всяком случае те двое должны так думать. Еду в отпуск, в Айову. На самом деле еду, и сейчас же дам Чарльзу об этом знать. — Лицо Джерарда озарила широкая улыбка.
— Мне будет трудно сдержать ребят, — с сожалением произнес Хоуленд, — особенно на все то время, пока вы собираете улики против Гая Хейнса.
— Между прочим, — Джерард взял шляпу и взмахнул ею в сторону Хоуленда. — Вы не расколете Чарльза со всем этим, но я расколол бы Гая Хейнса с тем, что имею на сегодняшний день.
— Вы хотите сказать, что мы не сможем расколоть Гая Хейнса?
Джерард взглянул на него, стараясь изобразить презрение.
— Но ведь вы и не собирались его раскалывать, так я понял? Вы ведь думаете, что он тут не при чем.