Чудо. Встреча в поезде
Шрифт:
Чтобы разобраться в ручках управления, Али пришлось изучить диаграмму в пособии по вертолетам. «Я никогда раньше не летал на такой модели», — оживленно пояснил он. Я кивнула, с любопытством озираясь вокруг. Я совсем не нервничала, и это меня немного удивило. Я просто не сомневалась в Али — в его знаниях и навыках. Я бы, не колеблясь, доверила ему свою жизнь.
Наконец он разобрался в ручках управления, и мы плавно поднялись в голубое апрельское небо. Манхэттен упал нам под ноги, как на почтовой открытке, и сердце мое воспарило в предчувствии мечты, которая должна скоро сбыться. Мы пролетели над Статуей Свободы, над островом Эллис, над Эмпайр Стейт Билдинг и направились в сторону Лонг Айленд
— Ты так добр со мной, Али, — сказала я ему после всего, глядя на лениво поворачивающиеся под легким ветром лопасти вертолета.
— Конечно, добр, глупышка, — сказал он, погладив меня по голове. — А почему такой печальный тон?
Я не ответила. Что можно было сказать? Ведь ничего не изменилось, и мы по-прежнему враги. Ведь я не предам мой народ за несколько сказочных блюд, или прогулку на вертолете, или за нежные объятия на траве. Ведь мне больше не доставляет удовольствия дурачить тебя, а еще придется — по обязанности и вопреки желанию.
Я начала заниматься компьютерами. На следующий же день после нашего примирения я притащила из библиотеки кипу учебников и справочников по компьютерам и села за работу. Я узнала разницу между РОМ и РАМ, между вычислительной машиной и микрокомпьютером, прочла про различные оперативные системы, про языки высокого уровня и прикладное программное обеспечение. Я написала первую за этот семестр работу, применив программу пословной обработки на одном из компьютеров общего пользования в вестибюле Ливингстон Холла, и поняла, что я больше никогда не вернусь к своей электрической печатной машинке. Я получила право пользоваться университетской вычислительной машиной и вела деловую переписку с другими студентами с помощью электронной почты.
Когда мне было что-то непонятно с компьютерами, я обращалась за помощью к Али. Он относился к моим потугам со снисходительной улыбкой, но в помощи не отказывал. Ему нравилось учить, и он был хороший учитель, когда делился со мной теми или иными своими знаниями. «Ты столькому меня научил», говорила я обычно ему в постели, и он больше не кивал с самодовольным видом.
С Эми и Маргарет я почти не виделась. Времени не хватает, говорила я себе. Хотя не это было подлинной причиной. Я ведь проводила с Али не двадцать четыре часа в сутки. Но мои дружбы перестали быть тем, чем были раньше, и в этом была только моя вина. Я больше не могла довериться своим подругам, я стала скрытной и замкнутой. Отношения с Али и работа на Моссад полностью определяли мою жизнь. С мыслями об этом я вставала и ложилась. Али не задавал мне вопросов по поводу моего состояния, потому что был не из тех мужчин, кто подвержен сомнениями в себе. Ночью в своей постели он получал все доказательства моей страсти, она-то никогда не лгала.
Днем я часто спрашивала его о вещах, которые могли быть интересны Зви Аврилю.
— Ты знаешь кого-нибудь из принцев, Али? — спросила я его однажды, когда мы гуляли по Риверсайд Драйв.
— Конечно, — равнодушно отозвался он. — Многих.
— Скольких? — продолжала я.
— О, десятки…
— Правда? — помимо воли удивилась я. — Должно быть, ты очень близок к королевской семье, раз всех их знаешь.
— Никто всех их не знает, — смеясь, ответил Али. — Даже они сами. Но каждый, кто хоть что-нибудь значит в Саудовской Аравии, встречался со многими принцами. Их так много, что их трудно избежать, даже если постараться.
— Сколько же?
— Полагаю, больше пяти тысяч.
— Ты
— Нет. И это, конечно, только мужчины, — подумав, добавил он. — Так что для общего количества эту цифру надо удвоить.
— И это все одна семья? Почему это их так много?
— Размножаются. Аль-Саудиды в этом смысле молодцы. Мы называем их птицефабрикой. — Несмотря на язвительность самих слов, в тоне его прозвучала любовь, даже гордость.
— Я никогда не видела настоящего принца, — мечтательно вздохнула я. — У тебя есть среди них хорошие знакомые?
— Между прочим, моя младшая сестра замужем за одним.
— В самом деле? Твоя сестра принцесса! Почему ты мне не говорил?
— Ты не спрашивала, — пожал плечами Али.
По правде говоря, я бы лучше предпочла спрашивать его про компьютеры, чем про принцев, несмотря на предупреждение Зви Авриля. По мне эти ахи и охи, вздохи и глаза навыкат ради того лишь, чтобы разобраться с мелкой сошкой арабской монархии, были вещью довольно-таки трудно исполнимой. Но Али, кажется, не находил в этом ничего странного. Должно быть, он привык к подобному интересу.
— Потрясающе, — пробормотала я. — Как зовут твоего зятя? Или ты обращаешься к нему «Ваше Высочество»?
— Нет, конечно! Я зову его Бандар. Мы не терпим никаких церемоний.
— Что он делает? Работает, как обычный человек?
— У него довольно высокий пост. Равный начальнику бюро в Министерстве обороны. Мой брат на него и работает.
— А… — удовлетворенно сказала я. Один ноль в пользу Зви Авриля, подумала я с возросшим к нему уважением. Он попал в самую точку.
— Это не то, что ты думаешь, — сказал Али, словно оправдываясь. — Мой брат — преданный делу, талантливый человек с отличной для своей работы квалификацией.
— Я в этом не сомневаюсь, — с готовностью поддержала я. — Он и должен быть таким, если хотя бы наполовину такой же умный, как ты.
— И учти, что Бандар взял Нагиба на службу за два года до того, как женился на Лале. Вот почему и случилась эта женитьба.
Бандар и Нагиб, подумала я. Кажется, Моссад порадуется.
— Вы слышали об этом принце Бандаре? — спросила я Зви Авриля по телефону, когда передала ему эту информацию. — Он важное лицо?
— Не знаю, — ответил он. — Я не специалист по Саудовской Аравии, хотя чувствую, что благодаря этой операции скоро им стану. Я запрошу наших экспертов, и они сверят ее с той, что у них есть. Но боюсь, что они тоже не знают. Одно мне известно, что, анализируя политические разведданные из Саудовской Аравии, мы сталкиваемся со специфической, уникальной проблемой — так много принцев носят одно и тоже имя.
— Вы хотите сказать, что все они Бандары? — засмеялась я.
— Не все, но довольно много. В соответствии с обычаем и традицией, аль-Сауд использует только ограниченное число имен для своих детей. Бандар, к сожалению, одно из самых популярных. Конечно, не только мы одни испытываем из-за этого трудности. Путаница бывает даже в самом доме Сауда, когда они заговаривают о принцах.
— Так как же они их различают?
— Они заглядывают назад, на одно-два поколения. Говоря «Бандар сын Мохаммеда, сына Фейсала», они сужают круг, так что все становится на место. И это я как раз и попросил бы вас выяснить. Чтобы затронуть эту тему, самым естественным будет спросить, кем приходится этот принц Бандар королю. Есть ли какие-либо другие связи между аль-Шалаби и аль-Саудом? Как звали отца Али Шалаби? Что насчет шейха Салмана? Ясно одно, что здесь мы имеем дело с правящей элитой. Нам интересно все, что скажет Али о ком-нибудь из них. Не бойтесь, что утомите нас, — мы сами разберемся. Нет такой детали о родственных связях, которая нам не была бы интересна.