Чудо. Встреча в поезде
Шрифт:
Перед тем как лечь спать, я просмотрела справку об Интерсети, представлявшей собой электронно-вычислительную сеть, которая связывает между собой все главные компьютеры крупных университетов в большинстве стран мира. Список университетов и их компьютеров, или «узлов сети», как называет их учебник, насчитывал много страниц. Я отметила, что Колумбия была в списке, так же как Тель-Авивский университет и Университет короля Сауда в Рияде.
Зви Аврилю я не позвонила. Впервые я утаила от него важную
Вечером после некоторого колебания я отправилась в Библиотеку законов. Я не хотела, чтобы Али подумал, что я его разыскиваю. Но в то же время библиотека ведь не его собственность, и он был прав, когда говорил, что в главной библиотеке зоопарк.
Я поднялась на третий этаж и увидела Али — он сидел за обычным нашим столом. Когда я вошла, он поднял глаза, улыбнулся и помахал мне.
— Я говорил с братом, — прошептал он. — И он сказал о’кей, я могу вернуться сюда через год.
— Здорово! — прошептала я в ответ. — Поздравляю!
Студент, сидевший за соседним столом, недовольно глянул на нас. В Библиотеке законов, действительно, не полагалось разговаривать. Пару часов мы прозанимались. Когда после библиотеки мы шли через городок, Али сказал:
— Я хочу попросить, чтобы в аспирантуре отложили на год мой прием. Тогда мне не надо будет снова поступать и рисковать, что могут не принять.
— А ты можешь продолжать обучение в Саудовской Аравии? — спросила я. — Например… в Университете короля Сауда в Рияде?
— Это неплохое заведение, но, конечно, не Колумбия.
— Там ведь есть компьютеры?
— Там самые новейшие, самые быстрые и самые мощные компьютеры в мире. Лучшие из тех, какие только можно купить. Но этого мало. Здесь, в Колумбии, факультет мирового класса, люди, с которыми мне хочется учиться. Ничего подобного дома нет.
— А женщины там могут учиться в университете?
— Да, только отдельно. В Университете короля Сауда есть, например, большой женский городок.
Мы снова сели на ступеньки библиотеки Батлера. Али закурил. Я обняла колени. Сидя молча возле него, я вдруг осознала, что до предыдущего дня никогда не видела его курящим. Что же его грызло? Проблемы его были вроде решены. Может, что-то, связанное со мной?
— Я не знала, что ты куришь, — сказала я как бы между прочим.
— Обычно не курю. Бросил два года назад. А тебе лучше и не пробовать. Ненавижу, когда женщина курит. — Странно было услышать от него такое собственническое заявление, после того как он меня выбросил на помойку.
— Я не буду, — послушно сказала я. Мы еще помолчали.
— Если бы я только мог на тебе жениться… — сказал он. — Но не могу.
— Это… это потому, что я еврейка?
— Нет. Среди лучших моих друзей есть несколько евреев. — Он горько рассмеялся. — Да что говорить.
Я не ответила. Али прищурился и выпустил колечки дыма.
— Дело не во мне, — сказал он резко. — Лично я ничего не имею против евреев… Я тебе уже говорил, хотя ты, кажется, мне не веришь. Но в Саудовской Аравии евреи нежелательны. Моей семье это не понравится. Мой брат просто перестанет со мной разговаривать.
— А откуда они узнают? — спросила я. Али повернулся, и уставился на меня. — На еврейку я не похожа, — продолжала я. — Фамилия Лански тоже самая неопределенная. Она может быть и русской, и польской. Действительно, откуда они узнают, если мы сами не скажем?
— Это бред, — сказал Али. — Разве можно обманывать в подобных вещах?
Я сделала вид, что задумалась.
— Да, — сказала я, — я могу.
— Так нельзя. Люди должны исповедовать свою веру. Даже евреи, — добавил он великодушно.
— Али, ты когда-нибудь видел, чтобы я исповедовала свою веру?
— Я не обращал внимания, но вроде нет.
— Потому что у меня нет веры. Иудаизм так долго подавлялся в Советском Союзе, что для меня он ничего не значит. За два поколения мы полностью ассимилировались.
— Тогда что же делает тебя еврейкой?
— То же, что тебя арабом.
— Нет, это бред, — снова сказал он. — Предположим, что мы на это пошли, хотя, конечно, не пойдем. Но просто предположим, ради любопытства — так какая же у тебя тогда религия?
— Русское православие, — подсказала я.
— Это католичество или протестантство?
— Ни то, ни другое. Это отдельная ветвь христианства. Они не признают авторитета Папы римского, и их священникам разрешены браки. В церковном вероучении они исповедуют Триединство. Если хочешь, я еще что-нибудь узнаю. Разве меня будет кто-нибудь проверять?
— Да ни в коем разе. Мы же на это не пойдем… Как ты могла даже предположить такое?
— А я действительно не вижу каких-то проблем. Я же не верующая. Так какая мне разница, какую веру исповедовать?
Али закурил еще одну сигарету.
— Мои дети должны вырасти мусульманами, — сказал он.
— И прекрасно.
— Прекрасно? И всего-то? Тебе что, все равно?
— Я уверена, что это прекрасная религия, — сказала я. Хотя, по правде говоря, вовсе не была в этом уверена. Не важно. Я не планировала иметь от Али детей.
— Так ты могла бы перейти? — спросил он вдруг.
— Перейти?
— Да. Перейти в ислам.
Я сделала глубокий вдох и медленный выдох.
— Пожалуйста… не спрашивай меня об этом, — прошептала я. Я еще не знала, как далеко готова зайти ради своей цели.
— Прости, забудь, что я сказал. Тебе не следует этого делать, хотя некоторые женщины идут на это. Я не одобряю такие фальшивые обращения в другую веру. Я убежден, что это должно идти от сердца.
— А ты, Али, кажется, и сам не очень-то верующий.