Чудом рожденный
Шрифт:
Как раз в эти дни, когда на далеких полях Галиции шла война белого царя с немецким кайзером, здесь, на берегах Мургаба, баи втянули в жестокую междоусобную распрю из-за воды два текинских племени: тохтамыш и отамыш. Каждый день из Мерва летели воинственные депеши или униженные прошения и жалобы не только к генерал-губернатору Туркестана в Ташкент, но и в министерства на берега Невы. Как говорится в старинной поговорке: «Чего не заставит съесть голод, чего не придумает сытость».
Баи враждовавших племен подкупали в городе всех грамотных людей. И банковский конторщик Атабаев
Когда этот провокатор понял, что маленького банковского конторщика не купишь, — хоть посулил ему золотые горы и те самые белые погоны пристава, о которых когда-то говорил директор Тедженской школы, — он принес в охранку два-три доноса на Атабаева. А в тех доносах было написано, что «бывший учитель Кайгысыз Атабаев, изгнанный с нивы просвещения, а ныне банковский конторщик, вместе с господами Батмановым, Бер-дыевым и Дервишлером посещают дальнюю комнату чайханы «Ёлбарслы» и ведут разговоры, попирающие основы самодержавия».
Доносчик считал, видно, что убивает двух зайцев: наказывает Атабаева за строптивость и бросает тень на уважаемых баев из враждебного племени. Однако он просчитался. В охранке знали, что упомянутые уважаемые баи запросто бывали на приемах у генерал-губернатора, и пока что опасно трогать человека, которому они покровительствуют. Доносы легли в «личное дело» Атабаева, его не тронули, но следили теперь и тут, в Мерве, за каждым его шагом, за каждым вздохом.
Однажды в той же чайхане вечером его пригласил в отдельный кабинет редкобородый дородный и сытый на вид господин, которого в городе, запросто звали Майлиханом,
Этот человек имел в Мерве два-три дома, разъезжал в собственном фаэтоне, запряженном двумя холеными конями, щедро жертвовал в помощь нуждающимся, и люди считали его очень богатым. Но Кайгысыз знал по банковскому личному счету Майлихана, что ему приходится туго: с большим трудом он погашает просроченные векселя, а совсем недавно заложил, покрывая долги, здание чайханы «Елбарслы». Он попросту не мог выдержать конкуренцию с жадными купцами, ведущими торговлю с Бухарой и Ташкентом, — те уже скупили много хороших домов в Мерве, завладели и хлопкоочистительным заводом. К тому же, давили на него и люди оптовой торговли — армяне.
Атабаев знал, что Майлихан не был ростовщиком, сосущим кровь у дехкан, он был не злобным человеком. В тот вечер, обмениваясь приветствиями, осведомляясь взаимно о здоровье, они долго не могли начать дельный разговор.
Наконец, Майлихан заговорил:
— Знаешь, Кайгысыз, мне хочется сказать тебе несколько слов в этом укромном месте.
— Рад буду слушать…
— Мне иногда тебя жалко.
Кайгысыз понял его по-своему и возразил:
— Ведь теперь я вполне обеспечиваю себя.
— Дело не в этом.
— В чем же?
— Тебе не секрет, что в нашем городе есть нехорошие люди.
— Это правильно.
— Если правильно… то будь осторожен.
— Например?
— Тому, что ты много времени проводишь среди дехкан, что пишешь им заявления, хотят придать другую окраску.
— В моем сердце нет злого умысла.
— У тебя нет, зато у других есть. Те люди, которые не смогли использовать тебя, как свое орудие, теперь ищут способы, как бы избавиться от тебя.
— Откровенно говоря, это я сам чувствую.
— Ни для кого не секрет, что наступило очень нехорошее время.
— Понимаю…
— Если это правильно, может быть, до поры до времени тебе нужно будет ввести их в заблуждение. Если я найду денег, может быть, ты под видом купца, пойдешь раза два с караваном в Хиву?
— Но я не умею торговать.
— Не для наживы. Только для того, чтобы замазать им глаза. Не беда, если даже проторгуешься.
— Меня, конечно, не пугает месяц тяжелого пути. Только не мое это дело, Майлихан, заниматься торговлей.
— Еще раз повторяю: дело не в деньгах! Меня беспокоит, что ты можешь разделить судьбу Мамеда-толмача.
Кайгысыз знал, что Мамед-толмач был в тот год арестован и отправлен в ссылку за свои прогрессивные взгляды.
— Может быть и похуже, — усмехнулся Кайгысыз.
— Ну, как?..
— Подождем немного. Если положение станет еще хуже…
— Да есть же такая пословица: «Подбрось яблоко — кто знает, что может произойти, пока оно упадет на землю!..»
В эту минуту дверь распахнулась и в комнату стремглав влетел Джепбар-Хораз. Выкатив свои налитые кровью глаза, он крикнул:
— Ах, это вы? Я ошибся! Здравствуйте! — и, протянув обо руки, наскоро поздоровался с обоими. Потом буркнул «Простите», и тут же вышел.
Показав взглядом на дверь, Майлихан сказал:
— Видел?
— Видел.
— Если видел, то понял, что Джепбар пришел сюда не просто поздороваться с нами.
— Знаю.
— А если знаешь, подумай хорошенько, — сказал Майлихан.
Сели криво— поговорили прямо
В конторе шла самая горячая работа, когда пришло письмо с известием, что Мухаммедкули вернулся в Нохур и ждет Кайгысыза к себе. Но куда там! Кайгысыза не отпустили бы даже на один час, не только что на несколько дней. Встречу надо было отложить до лета. Переписка тоже была под надзором полиции, он это знал и ответил другу туманным письмом, — в духе персидских газэлл или рубайи Амара Хайяма: