Чудом рожденный
Шрифт:
К всадникам подъехал на коне степенный человек в ватном халате, поклонился.
— Кто вы такой, яшули? — спросил Атабаев.
— Председатель здешнего сельсовета, к несчастью,
— Почему же — к несчастью?
— Сами видите. — И он показал на хлопчатник.
— Как же это вы так замучили поля?
— Не мы мучаем — нас мучают.
— Кому это понадобилось?
— Заведующему водным отделом Азамату Чанаку.
— Невероятно!
— Мы с самого начала сказали Азамату: «Наши пашни — верховые, их не напоишь из общего арыка. Не будем мешать
— А почему же поля теперь без воды?
— Уровень в реке понизился и не поднимается. Если мы теперь начнем копать арык — поздно. Хлопчатник все равно пропадет. А делать нечего. Только бога проклинать.
— Как же вы допускаете такие вещи? — спросил Атабаев секретаря окружкома.
— Есть мнение об Азамате Чанаке. Мы хотели рассмотреть его дело на очередном заседании бюро.
— Но как же он вообще-то оказался на этой должности?
— Трудно узнать человека. Всюду семейственность, кумовство. Когда назначаешь работника на должность, рекомендатели превозносят его до небес. А пройдет полгода, и они же втаптывают его в грязь.
— Где же совесть коммунистов?
— Где есть, а где и нету. Некоторые только прикрываются партбилетом.
Атабаев снова заговорил с председателем сельсовета.
— Что же сделать, чтобы отстоять хлопчатник?
— Только одно — закрыть все остальные арыки дня на четыре, пока мы не польем как следует свои поля,
— А выдержит хлопок в других аулах?
— Они даже страдают от излишка воды.
— А что делать ко времени следующего полива?
— Мы должны прокопать свой арык от поворота арыка Сусак.
— Успеете?
— Если поможет район, справимся за десять дней.
— Тогда действуйте!
Атабаев тронул коня. Пошли рысцой. Атабаев насупился, молчали и спутники. И всю дорогу некуда было отвести взгляда от запущенных посевов хлопчатника. Поля то заросли камышом, то виднеются пролысины, на которых можно ловить сусликов, то тянутся участки с пожелтевшими от избытка влаги коробочками.
В саду возле райкома партии собралось много народа, каждому хотелось поговорить с председателем Совнаркома, — обычные просьбы, жалобы, вопросы, — но Атабаев не забыл про то, что тревожило его в пути.
— Где тут хозяин воды? — неожиданно спросил он,
— Это я, — послышался горделивый ответ,
Со скамейки поднялся толстяк с отвисшими щеками и щетинкой, плохо обстриженной ножницами на двойном подбородке. Стоячие глаза его были как у ленивого вола, но в них поблескивала хитреца. Широкий затылок складкой свисал на воротник халата. Необхватные ляжки запрятаны в бархатные штаны, швы на сапогах разошлись от могучих ног.
Атабаев был зол на этого человека, и все-таки его вид не мог не вызвать у него улыбки.
— Не сглазить бы тебя: ты настоящий Азамат! Угадали родители. Как же, Азамат, дела обстоят
— Обеспечены все, товарищ Атабаев!
— Никто не нуждается в поливах?
— Никто не нуждается и никто не страдает от избытка влаги. Если будем здоровы, дадим в этом году невиданный урожай хлопка.
— Стало быть, процветаете?
— Если говорить о воде — все в порядке!
Атабаев подозвал сидевшего неподалеку председателя совета.
— Верно говорит Азамат Чанак?
— Азамат Чанак, пустивший по ветру труд наших крестьян, превративший в золу наш хлопчатник, хочет засыпать пылью и ваши глаза.
— Слышишь, Азамат?
— Они сами виноваты, товарищ Атабаев. Я им велел рыть арык от поворота Сусака — отказались. Если говорить правду, это не труженики, а настоящие баи. Привыкли есть лежа.
— Баи?! Я тебе покажу, какие мы баи! — председатель сельсовета замахнулся на Азамата камчой. — Разве наши сорок гектаров не были землями твоего отца Кути Чанака? А ты разве не волк в овечьей шкуре?
Азамат Чанак протянул вперед тяжелые руки, защищаясь от камчи.
— Требую, чтобы записали слова клеветника!
— Ты еще требуешь? — крикнул председатель сельсовета.
В воздухе просвистела камча, но Азамат успел увернуться, его оттащили в сторону.
Атабаев покачал головой.
— Ай, товарищ председатель, тут камчой дела не поправишь.
— Ну и пусть. Хоть нутро свое охладил.
— Кровью остужу твое нутро, клеветник! — кричал, вырываясь из рук, Азамат.
Тут уже не сдержался Атабаев.
— Расстрелять на месте тебя мало… — Атабаев передохнул и сказал: — С этой минуты Азамат Чанак отстранен от работы. Прокурору — приступить к разбору дела! С этой минуты… — он снова задохнулся и крикнул. — Долой с глаз моих!
Секретарь окружкома шепнул Атабаеву на ухо:
— Как бы он от злости не повесился.
— Одним негодяем меньше будет на свете, — громко сказал Атабаев.
И зазвучала музыка
Атабаев не выносил подхалимства, но настойчивость и даже упрямство, грубость не вызывали его гнева.
Он выехал как-то по делам в Ташауз. Бывая в поездках, Атабаев старался посетить самые дальние районы, чтобы заодно решить на месте повседневные дела. В такие поездки он прихватывал и местных руководителей. На этот раз на коня сел секретарь окружкома Артыков.
Земля в Ташаузском районе была заболочена, при малейшем дождике — грязь до колен, в сушь — пыль столбом. Проехать в иные аулы можно было только на конях.
Когда председатель Совнаркома со своими спутниками добрался до одного из аулов, спустились сумерки. Навстречу вышло много народу, и Атабаев не захотел входить в дом, разговаривать при свете фитильной лампы, да и не смогли бы все поместиться в кибитке. Он попросил зажечь костер на площади и уселся перед ним вместе с дехканами. То ли потому, что таким родился, то ли потому, что жил теперь в городе, но каждый раз, когда оказывался вечером у костра, веселье охватывало его душу.