Чудовища не ошибаются
Шрифт:
— Восемнадцать, — уточнил Разумовский. Он всегда был очень точен.
— Ну вот видите! И все были красивые. А с мозгами были?
— Не было.
— Вот! Правильно расставленные приоритеты творят чудеса. Возьмите меня. Может, я не очень красивая, зато с мозгами.
Сейчас я бы уже поспорила с этим утверждением…
Генеральный задумался. Оглядел меня ещё раз с ног до головы. Я постаралась посильнее выпятить грудь и как можно сильнее втянуть живот. Чтобы он видел, как я уже стараюсь работать над своим эстетичным видом.
Разумовский хмыкнул и провозгласил
— Я вас беру. Но с условиями. Во-первых, секретарь должен приходить раньше своего начальника и уходить позже. Прихожу я в девять, значит, вы должны быть на работе раньше. Лучше — в восемь.
Я глубокомысленно кивнула. Хоть в шесть. Любой каприз за ваши деньги.
— Во-вторых, секретарь должен уходить позже своего начальника. Ухожу я… как придётся. Иногда в четыре, а иногда и в десять вечера. То есть график ненормированный. Вы к этому готовы?
— Готова! — чуть честь не отдала… Вот уж точно — генеральный. Генерал хренов!
— В-третьих, вы должны выглядеть прилично. У вас с внешностью и так проблемы, поэтому следите за собой. Не обязательно белый верх и черный низ, просто одевайтесь нормально. И никаких джинсов.
Эх, джинсики мои, родимые. Я буду по вам скучать.
— В-четвертых, утром по приезду я всегда пью кофе. Чёрный, без сахара, одну чашку. — Меня передёрнуло. — Запомните. В двенадцать — чай. С двух до половины третьего у меня обед. Обед привозят в офис, сразу проносите ко мне в кабинет. Вы тоже можете обедать в это время, телефон переключайте на секретаря коммерческого директора, у нас с ней договоренность. Она переключает свой телефон на наш с часа до половины второго. Запомните.
Да запомнила я, запомнила. Чего тут запоминать-то… Тоже мне, бином Ньютона.
— В-пятых. Я терпеть не могу ошибки. Любые ошибки — орфографические, пунктуационные, ошибки в цифрах или расчётах… Будете ошибаться — уволю. Это понятно?
Конечно. Чего тут может быть непонятного! Кажется, я буду работать у чудовища. Только чудовище может считать, что люди не ошибаются. И не ошибаться самому.
— И наконец, в-шестых. Никаких личных дел во время работы. Телефонные звонки, социальные сети, скайп — ничего. Поняли меня?
А вот это плохо. Я периодически звонила маме, узнавала, как у них дела, как они себя чувствуют, что делают.
Ну ничего. Прорвёмся.
— Вопросы есть?
— Да, — я ещё сильнее выпятила грудь. — В туалет можно выходить?
Губы Разумовского чуть дрогнули.
— Можно. Но не засиживайтесь.
Вот так и начался мой персональный кошмар. Знаете песенку про «вместо сердца пламенный мотор»? Вот это про Разумовского. У него вообще этот пламенный мотор вместо всего организма.
Я постоянно принимала звонки, носилась по его поручениям, как бешеный заяц. На работу он приходил не в девять, а чаще всего половина девятого, и сразу же начинал меня мучить. То кофе слишком кислый, то монитор не блестит, то ручки у него кончились, то кондиционер сломался, то просто жизнь не удалась. Я старательно улыбалась и кивала — только бы не уволил.
Внешностью я по-прежнему не выделялась, но он, кажется,
Но я отвлеклась. Волосы у меня каштановые, густые, до лопаток. В тот день, когда я впервые попала к Разумовскому, они просто были не очень чистые. А так, если помыть, расчесать да косу заплести — загляденье.
Кожа у меня белая, и не загорает никогда нормально, обгорает только. Особенно нос. А глаза обычные, среднестатистические — серо-голубые.
В общем, зря он так. Нет у меня проблем с внешностью. Недоразумения есть, а проблем — нет!
А вот у Разумовского проблемы были. Но не с внешностью. С характером! Как так можно жить, не знаю. Не улыбнётся, не пошутит. Одна работа на уме. Да ещё и кофе пьёт — чёрный и без сахара… Хорошо хоть обедает нормально. Раз обедает — значит, живой. Был бы робот — не обедал. Ну, наверное. Я же с роботами не знакома… Есть ведь куклы, которых кормить можно?
Больше всего Разумовский не любил, когда я опаздывала. Хотя как, опаздывала… Я приходила за десять минут до его приезда и просто ещё не успевала ни в туалет сбегать, ни толком отдышаться. Ему не нравилось. Он поджимал губы и смотрел на меня очень недовольным взглядом — противным, но хотя бы похожим на человеческий, а не на взгляд робота с пламенным мотором вместо сердца.
Но в целом я к нему привыкла, как привыкаешь к соседям с постоянно гавкающей собакой или к шуму скоростной магистрали. Раздражает, но куда деваться?..
Примерно через две недели после начала работы Разумовский меня особенно впечатлил. Я, конечно, с первого дня поняла, что вместо генерального у нас чудовище, но не представляла, насколько.
К боссу приехала целая делегация иностранных партнеров. Немцы, китайцы, американцы… Куча народу. Все они поперлись в переговорную и стали заказывать себе разные кофе и чаи. Записав всё это в блокнотик и вежливо улыбнувшись, я подошла к Разумовскому и тихо сказала:
— Прощу прощения, но одна я не справлюсь с таким количеством напитков… Могу я позвать пару девушек себе в помощь?
Босс милостиво кивнул.
Помочь мне разносить дорогущие чашки на блюдечках вызвались секретарь коммерческого директора и молодая длинноногая девушка из бухгалтерии. Я готовила напитки как заведенная, а они с любезными улыбками должны были доставлять их по адресу.
Минут десять всё было в порядке, а потом из переговорной послышался звон, чей-то вскрик, и спокойный голос Разумовского:
— Ты уволена.
Я застыла, не дыша и не решаясь положить на блюдечко второй кусок сахара. Секундой спустя из переговорной выскочила длинноногая Катя вся в слезах, и Алла Михайловна — секретарь коммерческого директора.