Чудовища не ошибаются
Шрифт:
Они так за брови будут цепляться…
— И помада, с ней ваши губы будут в три раза толще… то есть, пухлее!
Спасибо, у меня в принципе лохматость повышенная. То есть, пухлость.
— А духи! О, какие у нас духи! Вы только понюхайте! — восторженно вопил коммивояжер, наклонился, собираясь достать что-то из своей сумки…
— Не надо! — воскликнула я, попой чувствуя неприятности, но куда там! Он выдернул из сумки какую-то коробочку, но дернул слишком сильно — коробочка вылетела у него из рук и издала подозрительное звяканье…
В
— Вон! — заорала я, схватила какие-то документы с секретарской стойки и начала лупить этого вредителя прямо по голове. Он не стал заставлять долго себя уговаривать — смылся моментально, только пятки засверкали.
Эх, везёт некоторым. Можно просто убежать — и никакой ответственности. А мне что теперь делать?
Неведомая фигня — наверное, духи — разливалась по ковру, и я почти видела на нём надпись «уволена». Но это полбеды. Нет, даже десять процентов беды. Всё остальное — это абсолютно ужасный, на редкость отвратительный запах! Я бы сказала, это был не запах — это была вонь!
И что делать? Срочно звонить в чистку ковров? Ага, они с меня столько денег сдерут — вовек не расплачусь. Надо самой отмывать. В конце концов, пятна почти не видно, и оно с краю… Если что, поставлю туда что-нибудь. Столик с фикусом, например. Но запах! На него же фикус не поставишь!
В общем, три часа до прихода босса я развлекалась тем, что играла в уборщицу. Оттащила осколки и промокшую коробку из-под духов в туалет — здешние барышни будут в ужасе, но ничего, пусть терпят, — взяла ведро, наполнила его водой, и, захватив с собой тряпку и кучу моющих средств, ожесточённо тёрла ковёр.
Говорят, вода камень точит. Не знаю, как насчёт воды, но человек, три часа трущий одно и то же место, либо сам сдохнет, либо дырку на этом месте протрёт, либо добьётся того, чего ему надо. Я добилась. Ну, почти.
Запах в приёмной всё равно стоял зашибенный. Начальная нота — аромат хлорки и лимона. Нота сердца — те самые духи, смесь «Красной Москвы» и застарелого бомжатника. И наконец, конечная нота — это мой пот, коим я обильно поливала ковёр в приёмной во время его оттирания.
Я и окна открывала, и папками махала — толку было мало. Оставалось надеяться, что у Разумовского насморк.
Но у босса, конечно, никакого насморка не было. И он, как только вошёл в приёмную, застыл и начал подозрительно дёргать носом.
Я радостно улыбалась, делая вид, что совершенно тут ни при чём.
— Олеся? — в голосе пока вопрос, а не угроза. Это хорошо…
Я улыбнулась ещё шире.
— Что?
— Олеся! — вот, уже угроза. Плохо! — Что у тебя случилось?
— Ничего, — пискнула я, пытаясь не втягивать голову в плечи. В конце концов, не пойман — не вор!
— Врёшь, — заключил Разумовский. — И я хочу знать, почему в моей приёмной воняет чёрт знает чем.
Я молчала. После трёхчасового марафона с тряпкой мои мозги
— Уволю! — рявкнул Разумовский, и сразу сработал рефлекс:
— Мешочник приходил, разлил духи. Вонючие. Я отмывала.
Босс помрачнел.
— И кто его пустил?
— Я не знаю…
— Покажи, где пятно.
Я кивнула и подвела Разумовского к тому самому месту на краю ковра, которое я тёрла почти три часа.
Босс долго туда вглядывался, как баран в новые ворота. Потом заключил:
— Я ничего не вижу.
Ещё бы…
— Я отмыла. Запах только остался. Немножко. Но он выветрится, я думаю… Вряд ли эти духи такие уж качественные.
Разумовский хмыкнул.
— Ладно, Олеся. Молодец, что отмыла. — Я вытаращилась на генерального, и он повторил: — Молодец-молодец. А сейчас сделай мне кофе и соедини с начальником охраны. Надо теперь ему голову помыть. В следующий раз если кто сюда проберётся и ты оттереть не сможешь, будет за ковёр сам платить. Вечно спят на рабочем месте…
Конечно, спят, чем же ещё им заниматься…
Бурча, босс удалился в свой кабинет. А я вздохнула с облегчением — пронесло! И сразу же закашлялась.
Прям боюсь подумать, из чего они там делают эти духи. Натуральный продукт, ага. Натуральным тухлым мясом пованивает…
Прошло несколько дней, и я вновь оплошала. А Разумовский вновь развлёкся за мой счёт.
У босса в очередной раз кончилась ручка, он позвонил по телефону и попросил принести новую. Элитные ручки для босса хранились у меня в шкафчике под кофе-машиной. Я встала, подошла к шкафу, наклонилась, распахнула дверцы и стала там рыться.
Рылась я долго. Карандаши, маркеры, стикеры, обычные ручки… Где же элитные? Может, я их переложила?..
Я залезала всё глубже и глубже, наклоняясь всё сильнее. Я уже готовилась встать на колени, чтобы обшарить совсем неизведанные глубины шкафа, но в этот момент вдруг почувствовала чей-то взгляд на своей… попе.
Я застыла, сжала в ладони одну из найденных обычных ручек, вздохнула. Этот взгляд уже почти приподнял мне юбку…
Может, мне чудится? Паранойя, так сказать. У Разумовского всё что угодно можно заработать, от геморроя до невроза, и паранойю в том числе.
Нет, мне не чудилось. К сожалению.
Я обернулась и обнаружила, что в двух шагах от меня стоит босс и с огромным удовлетворением на лице пялится на мою задницу.
Ы-ы-ы!
— Простите, — выдохнула я, попыталась выпрямиться и стукнулась башкой о полку шкафа. — Ай!
Разумовский подскочил, помог мне подняться.
— И за что ты просила прощения? — спросил иронично. Я потерла ушибленную макушку и чистосердечно призналась:
— За то, что стояла к вам не тем местом.