Чудовища не ошибаются
Шрифт:
— Влад… — прошептала таким до безобразия счастливым голосом, что даже если у Разумовского и были какие-то сомнения относительно собственного безобразного поведения с утра пораньше, после этих слов они должны были полностью развеяться.
— А у меня есть план, — засмеялся он, откидывая одеяло в сторону и начиная ласкать моё ещё сонное тело. — Точнее, учебная программа… по обучению тебя плохому… Мы пока не весь курс прошли…
— Изверг… Холодно же…
— Я сейчас согрею…
Ночнушка поползла
Я охнула.
— Я кое-что должен тебе, помнишь?
Я не помнила. Но какая разница?
Губами и языком он ласкал чувствительный бугорок, а пальцами медленно проник в меня, нажал на какую-то точку внутри, и я еле слышно застонала. Внизу живота разгорался пожар…
— В квартире никого нет, кроме нас, Лесь. Кричи, если хочешь…
— Я тебя хочу, — прошептала, притягивая его ближе к себе и ощущая, как осторожно и ласково язык скользит по моим половым губам. — Тебя…
— Ты наконец научилась говорить пошлости…
— До тебя мне далеко-о-о-ох…
Язык Влада то кружил вокруг клитора, то спускался ниже, лаская вход в меня, и с каждым движением по телу проходили волны яркого чувственного удовольствия.
— Я люблю тебя, Леся, — прошептал Влад, и от его жаркого дыхания, коснувшегося моего лона, в глазах у меня засверкали молнии — и я закусила губу, выгнулась и закричала. — Моя…
Он приподнялся, вынул из меня пальцы — и секундой спустя опустился, наполняя собой до предела…
Мой. По-настоящему мой. Навсегда.
— Не больно? — спросил Влад с беспокойством, и я помотала головой, понимая, что он вспомнил наш последний раз. — Прости меня, Лесь…
— Если будешь просить так прощения почаще — точно прощу…
Влад засмеялся и начал двигаться. Сначала медленно и аккуратно, а потом всё быстрее и быстрее… пока я во второй раз не закричала и не увидела звёзды.
Люди, кажется, всегда хотели научиться летать. По-моему, отличный способ…
Чуть позже, когда Влад уже просто лежал в моей кровати и удовлетворённо улыбался, глядя в потолок, я тихо спросила:
— А что ты рассказал моим родителям? Ну, когда пьяный к нам явился… Они к тебе так прониклись…
— Не удивительно, — он хмыкнул. — Я сказал, что дурак и идиот, повинился и руки твоей попросил.
Я закашлялась.
— И что, они… дали? Руку мою.
— Угу. Они сказали, что после всех мучений чудовище обязательно должно жениться на красавице.
— Я не красавица, — буркнула я. Влад повернулся и чмокнул меня в нос.
— Если ты не красавица, то и я — не чудовище.
— Вот уж нет!
— Тогда смирись, Лесь.
Наверное, придётся…
— Я тебя спросить хотел… Твои родители упомянули про какую-то большую и разбитую
Ещё бы я говорила. Разбитая мечта — она на то и разбитая, зачем о ней говорить?
Но когда я повторила это Владу, он недовольно запыхтел.
— Леся! Я хочу знать. Пожалуйста, скажи.
— Ладно… Но какой смысл…
— Леся!
— Ладно-ладно. Я врачом хотела быть. Педиатром. С десяти лет мечтала. Училась на одни пятёрки, химию и биологию любила очень… С золотой медалью школу закончила. Но вот… не сложилось.
— Почему не сложилось? Тебе двадцать два года всего. Успеешь.
— Да ну, — я засмеялась. — Я уж и забыла всё.
— Вспомнишь.
— Нет, я не смогу.
— Сможешь. Я в тебя верю.
У Влада были такие серьёзные глаза, когда он говорил это.
И я вдруг подумала — а почему бы и нет? Возможно, мама права, и им с папой действительно будет легче, если я буду счастливой по-настоящему, а не притворно.
И в конце концов, чем я рискую? Не поступлю — значит, не судьба.
Хотя… я поступлю. Ведь это точно моя судьба.
— Да, кстати. Забыл сказать. Завтра в загс пойдём. Благословение от твоих родителей — и от своих тоже — я получил, так что можно.
Я на секунду онемела.
— Но… так скоро? Может, подождём немного… Ты не боишься, что совершаешь ошибку?
— Конечно, не боюсь, — Влад наклонился и нежно поцеловал меня в удивлённо приоткрытые губы. — Или ты забыла, что чудовища никогда не ошибаются?
Я улыбнулась и поцеловала Влада в ответ, думая о том, что главное, когда твоё персональное чудовище считает тебя красавицей.
А всё остальное не важно.
Вам интересно, что было дальше? Много всего.
Я изменила фамилию, став Олесей Михайловной Разумовской. А Влад так и не поменял имя. И думаю, не поменяет.
Через три месяца мама с папой вернулись из Германии, и выздоровление у них обоих пошло полным ходом. Папа уже почти ничего не забывает, только заикается иногда. И руки болят в плохую погоду.
Мама… борется. Но если раньше я в глубине души понимала, что борьба эта, скорее всего, безнадёжна, то теперь мы верим в победу.
Я тоже постепенно двигаюсь к осуществлению своей мечты. Я поступила в медицинский и теперь усиленно учусь. И надеюсь, что когда-нибудь смогу посмотреть на себя в зеркало и сказать, что я — не просто девочка по имени Олеся, я — врач.
Благодаря Владу я вспомнила, насколько сильно всегда хотела этого…
Влад по-прежнему много работает, но с тех пор, как я стала ждать его дома, он прекратил засиживаться в офисе. С его родителями отношения у меня сложились, а вот со Стасей — нет.
Но ничего на свете не может быть идеально.