Чудовища, рожденные и созданные
Шрифт:
Я сталкивалась со смертью на суше и в море. Теряла контроль над ситуацией и совершала ошибки, которые могли стоить мне жизни. Марилени набрасывались на меня с ребристыми зубами и заострёнными рогами. Но я всё ещё здесь. Мои нервы – сталь. Страх, который я испытываю, тревога, закручивающаяся у меня в голове, – броня. Нужно в это верить.
– Что, если возникла путаница… – кричит одна из земельщиц, но её сомнения заглушает громкоговоритель.
– Корал Солонии.
Дориан бросает взгляд в мою сторону. Удивление мелькает на его лице, смягчая мрамор. Реакция такая сильная,
Иуда потрясённо смотрит на меня, но его брови опускаются ещё ниже, когда другой земельщик где-то в зале кричит:
– Что? – Голос замирает на полпути.
«Извините, – хочется сказать мне. – Для вас, люди, это просто игра на деньги и славу. Но для меня – вопрос жизни и смерти. Жизни моей сестры».
Земельщики не двигаются, когда я пробираюсь между ними. Их губы будто склеены. Я перемещаюсь среди статуй. Каждый мой шаг – катастрофа, ожидающая своего часа. Одно из изваяний может ожить и схватить меня за воротник. «Геликс стратис» могут выстрелить мне в голову.
Сердце выпрыгивает из груди.
Вдохни.
Выдохни.
Арлин и трое других возниц неподвижно стоят у платформы, уставившись на меня с неприкрытой ненавистью. Я слишком быстро занимаю место в конце очереди. Руки сцеплены в замок за спиной. Подбородок поднят, взгляд устремлён на платформу.
Землевластитель Айала Минос изучает меня. Если моё внезапное присутствие и беспокоит её, она этого не показывает. Её спокойная манера держаться вырезана изо льда. Бледно-серая ткань, вышитая серебром, покрывает голову. Под ней кристально-белые волосы блестят и обрамляют худое лицо, которое напоминает полупрозрачную бумагу, плотно прижатую к голубым венам. Землевластитель одета в традиционное сари, отделанное серебром и золотом, таким бледным, что его с равным успехом можно назвать белым. Перед столом лежит посох, увенчанный ярко-красным драгоценным камнем.
С минуту ничего не происходит.
Затем Землевластитель машет рукой, и представитель комитета продолжает озвучивать имена.
Как назло, шестым приглашают Дориана Акаяна.
Он встаёт рядом со мной. Я невольно бросаю на него взгляд, кладя палец на пульс на запястье, словно так смогу его скрыть. Дориан смотрит прямо на меня. На плакатах его глаза ярко-ореховые, но прямо сейчас они тёмно-карие.
Я быстро отвожу взгляд.
Не могу разобрать по его лицу, что он думает. Всё внутри сворачивается гниющими водорослями.
Дориан тренировался целую вечность.
Я помогла ему подготовиться к победе.
И как мне его теперь обойти?
Один за другим возницы выстраиваются в линию. Когда последние – Саран Минаги и Иуда Перейра – выходят вперёд, представитель комитета кладёт стопки карточек на стол. Он глядит прямо на меня.
Я мысленно готовлюсь к тому, что, как я знаю, последует.
– Как это понимать? – кричит один из государственных помощников-земельщиков. – Для чего ты здесь, Корал Охотник?
Они никогда не называют меня по имени без указания рода занятий. Так они напоминают, что съёмщики отождествляются с группой, к которой прикреплены.
Другой государственный помощник (съёмщик) снимает очки и говорит:
– Это какая-то выходка Охотников? – Он щурится на меня. – И где же тогда второй? Твой брат? Почему ты здесь одна?
Землевластитель смотрит на меня немигающим взглядом.
Где-то далеко океан успокоился. Осязаемая тишина разливается по всей арене. Ни шарканья обуви, ни детского смеха, ни споров мужчин. Все затаили дыхание.
– Здесь только я, помощник, для участия в гонке славы. Насколько я понимаю, это не командное состязание, так что брат не может ко мне присоединиться.
Один из возниц выругивается, изумлённый моей дерзостью.
Землевластитель по-прежнему безмятежно наблюдает за мной. Однако четверо мужчин испытывают замешательство. Они совещаются, бросая на меня сердитые взгляды, будто боятся, что я слишком расслаблюсь.
Я чувствую себя беззащитной. Мне кажется, что, если пошевелюсь, земля разверзнется у меня под ногами.
Некоторое время все молчат. Поднимается безжалостно поющий ветер. Мне хочется уйти. Просто исчезнуть. Это абсолютно не моя глубина. Они смотрят на меня так, словно я первый марилень, вышедший из океана, будто я возвещаю о жестокости этого мира.
– Ты съёмщица, – говорит государственный помощник-земельщик. Он глядит на меня, быстро моргая. Почти что вопрос.
– Верно.
За столом поднимается суматоха. Мужчины перешёптываются и хмурятся.
– Это неслыханно, – добавляет государственный помощник-съёмщик. Голос звучит неуверенно, но это странный вид неуверенности. Помощник сомневается, что хочет быть не уверен.
– Да, – вставляет другой помощник: земельщик. – Гонка славы, проводящаяся раз в четыре года, – историческая традиция. Ты посещала нашу школу, верно? – Он обращается ко мне напрямую. – И ты опытный Охотник. Вот промыслом и занимайся. Это само по себе честь. Зачем просишь большего?
Белое, покрытое шрамами лицо государственного помощника-съёмщика приобретает морозный оттенок красного. Должно быть, слова земельщика сильно его задели. Даже членство в совете не меняет нашего истинного места в мире. Он снова глядит на меня – не с теплотой, но определённо без прежнего едкого раздражения.
– Умеешь ездить верхом?
– Я выращиваю мариленей собственными руками, – говорю я. – Если кто на этом острове и умеет ездить на них верхом, так это я. – Я тут же сожалею о своём тоне, но некоторые посмеиваются, отчего у меня по венам ползут муравьи.
– Истинный дух гонки славы – воля к победе, – произносит Землевластитель. Почему-то её поддержка заставляет меня съёжиться. – Правила есть правила, – продолжает она. – Представитель, что говорится о регистрации в правилах?
Представитель комитета выпрямляется, заслышав обращение. Наверняка обычно он не участвует в процессе. Всякий старше семи лет, получивший хотя бы маломальское начальное образование, знает правила турнира наизусть.