Чудовища, рожденные и созданные
Шрифт:
Я приглядывала за сорванцами у задних ворот, жуя один и тот же листик мяты часами, и надеялась, что один из них в итоге купит мариленя. Регулярный заработок – это хорошо, но продажи увеличивают наш лимит по кредиту в офисе Землевластителя.
Передние ворота с грохотом распахнулись, и в конюшню влетел как ошпаренный земельщик. За ним поспевал парнишка. Мужчина побагровел в лице, голося. Я инстинктивно отступила в тень в ту же секунду, когда узнала его. Соломон Акаян. По тому, как мальчик позади него склонил голову и ссутулил плечи, я поняла, что это, должно быть, его
– Ты опозорил меня! – кричал Соломон. Он возвышался над сыном, его тень накрывала конюшню целиком, словно он великан. Каштановые волосы, зачёсанные назад, потрескивали от гнева. – Так вот как ты проводишь время? Якшаешься с отбросами? Так ты собираешься выиграть гонку славы? – Дориан был всего на два года старше меня. Он весь съёжился. Закрывая тело руками, ожидая физической расправы. Меня охватил страх за мальчишку-земельщика. – Наше имя – вот что главное в этом мире! – Соломон схватил Дориана за воротник. У меня скрутило живот. – Собираешься дать им повод усомниться в нашей семье?
Дориан машинально ответил:
– Нет, отец.
– Если ещё хоть раз застану тебя за этой дурацкой игрой с этим жалким сбродом вместо подготовки к турниру, – он притянул Дориана ближе, – я закачу настоящую вечеринку в твою честь. – То, как он понизил голос, заставило меня задержаться в тени. Я надеялась, что мне никогда в жизни не придётся разговаривать с этим человеком. – Вечеринку, на которую придут все. Ты сыграешь для них. И там будет яд. И произойдёт несчастный случай.
– Да, отец.
– Не возвращайся, пока не будешь готов сказать, что победишь в гонке!
Соломон в бешенстве умчался. Я всё ещё не смела дышать, не зная, что делать. В те времена я даже представить себе не могла, чтобы отец угрожал мне подобным образом.
Дориан упал на четвереньки.
Он заплакал.
Мне очень хотелось ему помочь.
Всё его тело сотрясалось, как у лихорадящего детёныша, пока он рыдал. Дориан достал из куртки музыкальный инструмент и ударил им по двери пустого стойла. Он стоял там несколько минут, продолжая реветь.
Затем поднялся, открыл дверь одного из стойл и выманил молодого мариленя с умными глазами. В те времена его серая шкура была темнее, сквозь неё просвечивал серебристо-зелёный оттенок чешуи, резко контрастировавший с ослепительно-белыми рогами. Большинство людей боятся, что марилени набросятся на них, искромсают на куски (и это благоразумно). Даже рождённые на суше наследуют от океанических родителей острую ненависть к людям.
Дикого мариленя можно обучить, но шанс, что он убьёт вас, гораздо, гораздо выше. Вот почему часть нашей работы – отпускать диких особей обратно и тренировать выведенных в неволе, чтобы те не зверели при виде людей. Дориан, по всей видимости, хорошо это понимал.
Я не сразу сообразила, что происходит. Наследник знатного земельщика, боящийся своего отца, захотел вернуть его расположение. Для этого он был готов пойти на крайность – украсть мариленя. Видимо, чтобы втайне научиться езде верхом и удивить отца.
Я вошла в стойло, готовясь
Дориан мгновенно овладел собой и сцепил руки за спиной в замок. Он притворился, что любуется зверем.
Вблизи я заметила землистые следы слёз под опухшими глазами.
Вместо того чтобы увести серебристого мариленя обратно, я протянула Дориану поводья.
– Этот самый сильный в помёте. Если совладаешь с ним – выиграешь гонку. И тогда, возможно, жизнь наладится…
Дориан наверняка понял, что я всё видела. Не знаю, стало ли ему стыдно, но вожжи он взял. Марилень спокойно пошёл за ним. Это было поразительно. У ворот Дориан оглянулся. Я думала, что он что-нибудь скажет, но он закрыл глаза, глубоко вдохнул и ушёл.
Но вернулся. Ещё и ещё раз.
А затем перестал приходить.
Я поступила глупо, по-детски, позволив ему увести мариленя не заплатив. Не знаю, о чём я думала. Мне не хотелось видеть, как Дориан плачет, такой одинокий и напуганный.
И этот миг сострадания стоил мне всего. Он и сейчас мне дорого обходится.
Потому что теперь мне предстоит превзойти Дориана. Вот только он готовился к этому моменту с тех пор, как сломал скрипку.
Я должна выиграть. Это единственный шанс спасти Лирию, спасти мою семью. Даже если так я уничтожу Дориана.
Я заставляю свои желеобразные ноги идти. В гуле зала мои шаги по камню не слышны, пока я пробираюсь сквозь хищную толпу, заполонившую всё вокруг. Меня окружают кожаные куртки и платья из тюля, украшенные стеклянными бусинами, камнями и серебряными цепочками. Шумит даже одежда земельщиков: она гремит и звякает. Я замечаю пышные каштановые волосы Иуды. Он одет довольно нейтрально: чёрный фрак с шёлковой сорочкой жокея в цветок поверх кожаных брюк. Его наряд не издаёт никаких запальчивых звуков. Но лишь океану известно, сколько стоит один только фрак.
Земельщики действительно рады находиться здесь, они рождены быть здесь. Как и Дориан Акаян, они к этому готовились.
Арлин преграждает мне дорогу. Смуглая кожа подсвечена синим и золотым, словно сияющий диско-шар. Наряд скрыт под сверкающими серебристыми блёстками. Она бросает на меня оценивающий взгляд.
Крейн в итоге посоветовала мне одеться в то, в чём мне будет удобнее всего: будто собираюсь на охоту. Чёрные брюки, белая рубашка. Она дополнила мой наряд двумя украшениями под золото, в тон моей мариленихе, – ремнём и парой браслетов (по одному на запястье).
– Ты не спрячешь под одеждой, кто ты, – говорит Арлин. Её голос как наждак.
Я тяжело сглатываю. У меня уходит целая вечность на то, чтобы ей ответить.
– И кто же? Съёмщица, которая вот-вот разоблачит бездарность возниц-земельщиков? – Я ухожу, не дожидаясь ответа.
– Привет, – неуверенно шепчу я, протягивая руку к Златошторм. Она щёлкает челюстью и хлещет хвостовым плавником. Я замираю как вкопанная. Однако затем Златошторм наклоняется в сторону и отводит от меня рога. Это была шалость, а не угроза. Знаю: с мариленями нужно быть осторожной. Смогу ли я когда-нибудь ослабить бдительность настолько, чтобы смотреть на неё так, как она на меня?