Чудовище должно умереть
Шрифт:
– Представляя себе натуру Фила, я бы сказал, что он должен был бы убежать как можно дальше, возможно, наверх в свою комнату, пытаясь выкинуть эту жуткую сцену из головы - во всяком случае, сбежать.
– Позволю себе согласиться с вами. В любом случае странно было ожидать, что он будет заглядывать в окно столовой: если только не он положил яд в эту бутылку и не хочет убедиться, что там никого нет, прежде чем вбежать и спрятать эту улику. Для маленького мальчика, понимающего, что он сделал что-то плохое, естественно попытаться спрятать доказательство своей вины. Ну а потом он сказал вам, где
– Почему, если он отравил лекарство и спрятал ее, чтобы защитить себя?
– Потому что Фил уже знал, что Лена рассказала вам о том, что передала бутылку ему. Теперь он не мог сделать вид, что ничего о ней не знает: он мог только уничтожить ее. И он попытался это сделать. Он швырнул ее с крыши и, когда увидел, что я собираю осколки, с яростью налетел на меня - вы заметили, как он был возбужден. Я даже подумал, не сошел ли он с ума. Теперь я понимаю - он был безумен - уже был безумен. Единственная мысль, которая билась в его несчастной безумной голове, была следующая - каким-то образом избавиться от бутылки. Понимаете, мы все время объясняли его странные поступки его преданностью Феликсу Кернсу: нам и в голову не приходило, что он пытается защитить себя самого.
Найджел откинулся назад, ощупывая повязку на голове. Это о чем-то напомнило ему.
– И как же вы связываете виновность Фила с вашим предположением, что прошлой ночью меня ударил Феликс?
– Но это был не он, это сделал мальчик. Послушайте, как я представляю себе ход событий. Мальчуган решил сбежать. После наступления полуночи он в темноте пробирается вниз по лестнице. Только он успевает спуститься, как слышит, что открывается дверь библиотеки. Он понимает, что между ним и входной дверью, через которую он собирается выйти, кто-то есть. Также он понимает, что человек, вышедший из библиотеки, скорее всего, включит свет, и тогда он будет обнаружен. Прижимаясь к стене, он случайно нащупывает клюшку для гольфа, прислоненную к ней. Он находится в полном отчаянии и напуган несчастный парнишка: он в ловушке. Он заносит клюшку вверх и слепо взмахивает ею в темноте, ударяя невидимого человека, который отделяет его от двери. Он ударил вас, и вы упали. Фил напуган тем, что совершил: он боится включить свет, боится тела, которое лежит перед дверью. Тут он вспоминает про французское окно в столовой и убегает через него. Это были его отпечатки на окне: я сличил их с оставленными отпечатками в спальне.
– Он боялся тела?- задумчиво сказал Найджел.- Убежал от него из гостиницы?
– Да, а что в этом не так?
– Ничего... ничего. Да, уверен, что он так и сделал. Я всегда буду стоять за вас, если кто-нибудь скажет, что полицейские из Скотленд-Ярда лишены воображения. Кстати, вам нужно как-нибудь встретиться с генералом Шривенхемом - вы можете заставить его изменить мнение о шотландцах.
– О Скоттах, пожалуйста.
– Нет, серьезно, Блаунт: вы прекрасно отработали свой случай или это все только теория? Ведь у вас нет ни клочка вещественного доказательства против Фила.
– Зато есть клочок бумаги,- угрюмо сказал инспектор.- Маленький клочок бумаги. Он оставил его для меня в своей комнате. Письмо мне. Признание.
Он передал Найджелу разлинованный
"Дорогой инспектор Блаунт, я пишу это, чтобы сказать вам, что это не Феликс, а я положил яд в ту бутылку с лекарством. Я ненавижу папу, потому что он был жестоким с мамой. Я убегаю туда, где вы никогда меня не найдете.
Искренне ваш, Филип Рэттери".
– Бедный мальчуган!- пробормотал Найджел.- Что за несчастье! Господи, что за беда!- Он быстро продолжал: - Слушайте, Блаунт, вы должны обязательно его найти! Скорее! Я боюсь, не случилось ли чего! Фил способен на все!
– Мы делаем все, что в наших силах. Хотя, может, будет лучше, если мы обнаружим его... э... слишком поздно. Его могут отправить в сумасшедший дом. Страшно об этом подумать, мистер Стрэнджвейс!
– Не думайте об этом,- сказал Найджел, со странной настойчивостью глядя на Блаунта.- Найдите его. Вы должны его найти, пока что-нибудь не случилось.
– Конечно, мы его найдем, доверьтесь мне. Боюсь, в этом можно не сомневаться. Он не мог уйти далеко... если только его не унесло течением,добавил с печальной многозначительностью Блаунт.
Через пять минут Найджел вернулся в гостиницу. В дверях его ждал Феликс Керне, с потемневшими от волнения глазами, на губах которого трепетал невысказанный вопрос.
– Что они...
– Мы можем подняться к вам в комнату?- быстро сказал Найджел.- Мне нужно многое сказать вам, а здесь слишком много народу.
Оказавшись наверху в комнате Феликса, Найджел устало опустился на стул. У него снова заболела голова, на какое-то время вся комната поплыла у него перед глазами. Феликс стоял у окна, глядя на мягкие изгибы и сверкающие плесы реки, по которой он с Джорджем Рэттери отправлялся на свое рискованное предприятие. Его тело было напряжено: у него словно отяжелел язык и сердце, не давая ему задать вопроса, который терзал его весь день.
– Вы знали, что Фил оставил признание?- спросил тихо Найджел.- Феликс круто обернулся, вцепившись пальцами в подоконник.- Признание в том, что это он отравил Джорджа Рэттери.
– Но это безумие! Должно быть, мальчик сошел с ума!- в диком волнении вскричал Феликс.- Он не убил бы и... послушайте, но ведь Блаунт не принял это всерьез, не так ли?
– Боюсь, Блаунт разработал чрезвычайно убедительную версию убийства, обвиняющую Фила, и это признание только ставит на ней точку.
– Фил этого не делал. Он не мог этого сделать. Я знаю, он этого не делал.
– Я тоже,- ровным голосом сказал Найджел.
Рука Феликса замерла на половине жеста. Мгновение он непонимающе смотрел на Найджела, затем прошептал:
– Вы знаете? Откуда вы знаете?
– Потому что наконец-то выяснил, кто на самом деле это сделал. Мне нужна ваша помощь, чтобы восстановить некоторые детали моей теории. Затем сможем подумать, что делать.
– Продолжайте. Кто это был? Ради бога, скажите мне.
– Вы помните фразу Цицерона: "In ipsa dubitatione facinus inest?" "Вина сказывается в сильной неуверенности". Мне очень жаль, Феликс. Вы слишком добрый парень, чтобы совершить удачное убийство. Как сегодня сказал Шривенхем: вы слишком совестливы.