Чудовы луга
Шрифт:
— Милорд! — Ласточка обернулась от окна. — Слышите? Я же говорила, что сэн Соледаго вас не бросит!
.
* * *
Пожалуйста, не уходи… хотел сказать Кай, но он уже засыпал и распухшие от поцелуев губы едва шевельнулись.
Сладковатый вкус марева вязал рот. Слабый-слабый, еле уловимый, ускользающий привкус отравленного молока.
В голове было пусто и звонко, словно рухнули
Кай закинул руки за голову, даже не стараясь сдержать разъезжающуся на пол-лица улыбку. Облизнулся. Прикрыл глаза.
Потом сообразил, что валяется на каких-то тряпках в комнатушке настолько тесной, что сапоги торчат в коридор, не давая двери закрыться.
В коридоре слышался недовольный голос Ласточки, выговаривающей то ли страже у комнаты ее разлюбезного лорда, то ли еще кому.
Мары болотные, лежу здесь, как девка с задранным подолом… Надо встать, что ли… Неплохо будет, если мои люди найдут своего лорда в таком виде…
Губы разъезжались.
Паутина на потолке свисала клочьями. Ее шевелил сквозняк
Вот она ходит там по коридору, его хорошая, и ей нужно то и се, пятое и десятое. Лаэ наверное с ног сбился.
Требовательная она очень, его хорошая.
Она хочет, чтобы огонь горел в очаге, и варился суп, и чтобы простыни были чистыми.
Он разрушает.
Она возводит.
К чему это…
В спину упиралось что-то твердое, кололось. Должно быть, смятая корзина. Пересохшие ивовые прутья разломились и торчали, как иглы.
Далеко-далеко слышался голос, тихо, на грани сознания, ускользая, как шепот.
Кай узнал его, напрягая слух.
Ветер… свистит ветер, проникая в узкие бойницы на вершине башни. Сыплет и сыплет сухую снежную крупу.
Хлопает ткань.
Темно.
Голос цедит слова по капле, как лекарство в стакан.
Ему отвечает молчание ночи и холодный голос ветра, пробирающий до костей.
И…кто-то еще стоит там наверху. Бесформенная расплывшаяся тень, прореха во тьме.
Отец.
— Повремени, наешься еще, — просипел первый голос.
Кашель, жуткий, надсадный, знакомый с прошлой зимы. Длинный хрип, склеивающий легкие.
— Не время… лить кровь, не думая. Скоро… остановятся реки, и ты станешь бессилен. Тогда крепость возьмут, а мальчишку увезут на муки. Дай нам время. Потом… на улицах Тесоры, натешишься… вдосталь. Я обещаю.
Молчание. Рвется и полощется черная ткань.
— Ты же был когда-то рыцарем. Для нас важны эти… переговоры. Важен пленник. Подумай о сыне. Казнят его, и ты… ничего не сможешь сделать… — сиплый кашель. — Когда ляжет лед…
Я сплю, подумал Кай и попытался сжать руку в кулак.
Пальцы не сгибались.
В запястья вгрызлось
Я сплю.
Ломило ладони, плечи, ребра и под вздохом — ни глотка воздуха не схватить.
Занозистые доски пола тошнотно затряслись, норовя разъехаться и выронить его в пустоту. Кай рванулся, лязгнули цепи, больно вывернуло руки.
Стук…
Снова спиной и головой о горбатые доски.
Скрииип. Скрииип.
Вертится колесо.
Колеса.
Кричит и завывает толпа на площади.
В многоголосый рев просачиваются каплями слова того, кто стоит сейчас на вершине башни.
О чем… они там беседуют. Старый филин и темнота за оборачивающимся по кругу краем башни.
Тень во тьме, повторяющая все изгибы развевающегося на ветру штандарта, то и дело меняет очертания, плывет. Но ее присутствие невоможно не ощутить.
Она там, наверху. Неутолимая жажда, нацеленная, как стрела. Жажда, которая с равным согласием впитает золотую и алую кровь.
Кровь своих и чужих, ребенка, лошади, рыцаря, возьмет крошечную жизнь лесной птицы. Кай знал это.
Сила, подобная урагану, собиралась вокруг башенного парапета, свиваясь в тугую пружину.
Разум, холодный и бесстрастный, пытается сдержать ее, заговаривая наполненную снежными хлопьями полночь.
И в самом ее сердце соткался безмолвный ответ.
— Лед…уже…никогда… не ляжет.
Радостные крики толпы. Зычный голос глашатая. Вой ветра. Скрежет железа.
Я не хочуууу!
Кай снова дернулся, закоченев от страха. Рука освободилась, схватила что-то живое, теплое.
— Вентиска, эй! Эй! Ты чего…
Напуганное лицо Занозы чуть расплывалось в сумраке.
Кай тяжело задышал, разжал пальцы.
Разбойник опасливо отошел, растирая запястье.
— Что? — выговорил наконец Кай, пытаясь унять острую боль где-то под ребрами — словно крюк воткнули. — Чего ты тут забыл?
— Дак утро уже… твое лордское высочество…ищем-ищем, с ног сбились, а ты тут…
— На черта я вам сдался? — Кай подтянул ноги и попытался встать. Все тело затекло, не гнулось и болело — словно сапогами пинали. — За каким траханым дьяволом я тебе понадобился, а?
— Так… — Заноза выглядел встревоженным. — Вроде как посольство приехало. Про пленного лорда говорить желают.
***
Сводчатая комната внутри крепостного барбакана была тесной, как крысиная нора. В пробитые в толстенных стенах бойницы задувало холодом.
Соледаго неподвижно сидел на грубо сработанном табурете и ждал.
Ждали королевские рыцари.
Тальен по правую руку, Дорран — по левую, подпирая макушкой низкий свод, сработанный из известкового камня.