Чумная звезда
Шрифт:
– Да, это так, черт возьми. С чего мне начать?
– Хорошо бы с самого начала, – сказал Таф.
– Это мой народ, Таф. Это мой мир. Это в общем-то хороший мир. Но в последнее время он страшно изменился. С тех пор как вы были здесь в последний раз, преступность выросла на двести процентов, количество убийств – на пятьсот, самоубийств – больше чем на две тысячи. Разные поломки служб обеспечения стали уже обычным делом – каждый день отключается свет, ломаются какие-нибудь системы, кто-нибудь бастует, появились и случаи вандализма. Глубоко в подземных городах есть и каннибализм – и не единичные случаи. Появились, черт возьми, целые банды каннибалов. Разные тайные общества. Одна банда захватила
Хэвиланд Таф протестующе поднял руку.
– Можете не продолжать, – сказал он. – Я понял. Дальше.
– Еще множество маньяков-одиночек. Полтора года назад кто-то слил высокотоксичные отходы в резервуар с продукцией пищевой фабрики. От отравления погибло больше двенадцати тысяч человек. И наконец, массовая культура – Сатлэм всегда был терпим, но теперь приходится терпеть уж слишком многое. Растет самая настоящая страсть к уродству, смерти, насилию. У нас началось сопротивление попыткам перестроить экосистему в соответствии с вашими рекомендациями. Травили и взрывали мясных зверей, поджигали поля со стручками. Организованные банды на высотных планерах охотятся с гарпунами на ороро. В этом нет никакого смысла. Что касается религиозного единства – появляются самые разные колдовские секты. И война! Одному Богу известно, сколько народа погибнет, но она популярна, как… Черт, не знаю, по-моему, она популярнее, чем секс.
– Несомненно, так, – сказал Таф. – Я не удивлен. Полагаю, что неизбежность катастрофы, как и в прошлые годы, – тщательно охраняемая тайна Высшего Совета?
– К сожалению, нет, – ответила Толли Мьюн. – Одна советница из фракции меньшинства не удержалась, созвала репортеров и выболтала все в программе новостей. Наверное, хотела получить еще несколько миллионов голосов. И это сработало, черт бы ее побрал. Но получился идиотский скандал, а потом еще один. Первый Советник был вынужден уйти в отставку. К этому времени искать новую жертву было уже негде, кроме как наверху. Угадайте, кого выбрали? Героиню нашего любимого фильма, несговорчивого чиновника, Ма Паучиху, вот кого.
– Вы, очевидно, имеете в виду себя, – вставил Таф.
– К тому времени меня уже никто особо не ненавидел. У меня была репутация хорошего специалиста, оставались еще какие-то следы романтического ореола, и я была приемлема для большинства крупных фракций Совета. Это было три месяца назад. Веселенькая работа, ничего не скажешь. – Она уныло улыбнулась. – Вандинцы тоже слушают наши новости. Как раз когда меня выбрали на этот чертов пост, они заявили, что Сатлэм – угроза миру и стабильности в секторе, и вместе со своими паршивыми союзниками стали решать, что с нами делать. В конце концов они предъявили нам ультиматум: немедленно ввести нормирование продуктов и принудительное ограничение рождаемости, или альянс оккупирует Сатлэм и заставит нас это сделать.
– Предложение полезное, но бестактное, – заметил Таф. – Отсюда ваша нынешняя война. Но все это отнюдь не объясняет вашего отношения ко мне. Я дважды оказывал помощь вашему миру. Разумеется, вы не думали, что я могу отказать вам в своих профессиональных услугах в третий раз.
– Я решила, что вы сделаете все, что сможете, – она подняла палец, – но на наших условиях, Таф. Черт, вы помогли нам, да, но всегда на своих собственных условиях, и все ваши нововведения принесли лишь временное облегчение.
– Я не раз предупреждал вас, что все мои усилия – это лишь латание
– В предупреждениях калорий нет, Таф. Извините, но у нас нет выбора. На этот раз мы не сможем позволить вам приклеить пластырь на нашу рану и смыться. В следующий раз, когда вы прилетите посмотреть, как у нас дела, нас уже не будет. Нам нужен «Ковчег», Таф, и навсегда. Мы готовы его использовать. Десять лет назад вы сказали, что мы не сильны в биотехнологии и экологии, и вы были правы. Тогда. Но времена меняются. Мы – один из самых передовых миров человеческой цивилизации и в течение десяти лет готовили экологов и биотехнологов. Мои предшественники приглашали ведущих теоретиков с Авалона, Ньюхолма и многих других планет. Умнейшие люди, гении. Нам даже удалось завлечь к себе лучших генетиков с Прометея, настоящих волшебников. – Она погладила своего кота и улыбнулась. – Они помогли с Чернышом. Очень помогли.
– Несомненно, – отозвался Таф.
– Мы готовы работать с «Ковчегом». Каким бы способным вы ни были, Таф, вы, черт возьми, один. Мы хотим постоянно держать ваш биозвездолет на сатлэмской орбите, здесь будут работать двести ведущих ученых и специалистов по генной инженерии, так что мы сможем ежедневно заниматься решением нашего продовольственного кризиса. Этот корабль, его клеточный фонд и вся забытая информация в его компьютерах – это наша последняя надежда, поймите. Поверьте, Таф, прежде чем отдать приказ Вальду Оберу, я обдумала все возможные варианты, какие только могла себе представить. Я знала, что вы ни за что его не продадите. Какой у меня был выбор, черт возьми? Мы не хотим вас обманывать. Вам бы хорошо заплатили. Я бы настояла на этом.
– Это означает, что после захвата корабля я бы остался жив. Сомнительное предположение, – сказал Таф.
– Вы сейчас живы, и я все еще готова купить ваш чертов корабль. Вы можете оставаться на борту, работать с нашими людьми. Я готова предложить вам пожизненную должность – назовите свою зарплату, все что хотите. Хотите оставить себе эти одиннадцать миллионов стандартов? Они ваши. Хотите, чтобы мы переименовали в вашу честь свою планету? Скажите только слово, и мы это сделаем.
– Планета Сатлэм или планета Таф, как бы она ни называлась, все равно будет перенаселена, – ответил Хэвиланд Таф. – Если я соглашусь на ваше предложение, вы, разумеется, станете использовать «Ковчег» только для того, чтобы накормить свой голодающий народ.
– Конечно.
Лицо Тафа было спокойным и безмятежным.
– Мне приятно узнать, что ни вам, ни кому-либо из ваших коллег в Высшем Совете не приходило в голову, что «Ковчег» можно использовать по его исходному предназначению – как оружие биологической войны. Я, к сожалению, утратил подобную невинность, и в моем воображении рисуются жестокие и циничные картины, как с помощью «Ковчега» опустошаются Вандин, Скраймир, Джазбо и другие союзные миры, может быть, уничтожаются даже люди, и, таким образом, эти планеты превращаются в колонии. Насколько я помню, именно такова политика фракции экспансионистов, которая причиняет вам столько беспокойства.
– Чепуха! – выпалила Толли Мьюн. – Для сатлэмцев жизнь священна.
– Несомненно. И все же как закоренелый циник я не могу не заподозрить, что когда-нибудь сатлэмцы могут решить, что жизнь одних людей более священна, чем жизнь других.
– Вы меня знаете, Таф, – холодно сказала она. – Я никогда ничего такого не позволю.
– И если какой-нибудь подобный план вопреки вашим возражениям будет принят, ваше прошение об отставке будет написано в весьма сильных выражениях, – бесстрастно добавил Таф. – Я нахожу ваши слова недостаточно убедительными, и мне кажется, что союзники, возможно, разделят мои опасения по этому поводу.