Чумной дом
Шрифт:
Пока мы шли, стало понятно, что эта квартира вмещает в себя или несколько других квартир, соединенных воедино. Или же эта квартира, к которой сделан пристрой, как пристрой к общему дому. А может быть, все это вместе.
Пока я шла за девочкой, мне слышался тонюсенький свист, похожий на пение маленькой птички вроде малиновки. Я сперва и не поняла, от куда он доносится. И лишь когда девчонка повернулась ко мне лицом, всё ещё насвистывая, то я поняла, кто свистел.
ГЛАВА 2
Хозяйка
Каждый
Когда мне у меня появилась возможность заглядывать и в другие комнаты, то я убедилась в том, что и в них мебель постоянно кочует. В какой то момент мне даже начало мерещится, что к мебели прикручены колесики для более быстрого её передвижения. Но никаких колёсиков не было Я проверяла. И мне оставалось только гадать, как сама хозяйка могла перетаскивать и при том перетаскивать постоянно с места на места здоровенный комод или стеллаж. Из комнаты в комнату, день за днём. Разве что ей помогали её постояльцы? Но если их рассмотреть подробнее, то едва ли они могли быть помощниками. Хотя сначала о них я имела только общее представление.
Сама хозяйка, подстать дому, оказалась весьма необычной женщиной. Она встречала меня каждый раз, когда я приходила и провожала ровно до комнаты бабушки. Выглядела она каждый раз по разному. То это была коротковолосая пышная блондинка на толстых ногах, то тощая длинная брюнетка с редкими волосами, свисающими до пола, то маленькая веснушчатая девчонка, то ещё кто-нибудь. Но то, что это одна и таже женщина, было ясно как день.
Её выдавало лицо. Всегда сияющие ярко серые глаза и крохотный носик, больше подходивший на клювик и губки, которые она постоянно складывала трубочкой.
Вообще, если не обращать внимание на метаморфозы с внешним видом, как бы она не выглядела, она всегда была похожа на птицу. И то время, что когда она не говорила, из её рта слышалось насвистывание, только подтверждало это наблюдение.
Эмоции были словно осязаемые ею, а не высказанные мысли она слышала, как высказанные слова. Что неизменно изумляло беседующего с нею. И все они, её собеседники, говорили одну и туже фразу: Я это что, вслух сказал или сказала?
Хозяйка кивала в подтверждение, хотя никакого вслух не было. Первое время и я попадалась на
Это умение смотреть сквозь и понимать, кто есть кто, играло только во вред её социальным контактам. Если ты знаешь, кто перед тобой есть и что он представляет, то любезности и фамильярности теряются. Собеседник стоял перед ней как голый, неумело прикрывающийся и был тем, кем он был на самом деле. А человек в сути своей скрывает своё нутро, особенно если оно тягостное ото всех. Иногда даже от самого себя. А тут он гол, пойман со всей подноготной. Его поймали и просвечивают на сквозь, и никаких возможностей увильнуть. Кому это понравится? Никому.
Мне скрывать было нечего, да и незачем. Поэтому хозяйке я пришлась по нраву, и потому с моего первого появления стала желанным посетителем.
ГЛАВА 3
Лия
По обыкновению, по прибытию в дом я пошла к Лии, естественно, сопровождаемая хозяйкой. Там, в комнате бабушки, я расспрашивая Лию о самочувствии. Или сказать лучше более говорила я, чем она. Бабушка или поддакивала, или молчала.
Я всегда одинаково начинала свою речь.
– Здравствуйте, я медсестра Тая. Пришла узнать, как вы себя чувствуете и нужно ли вам сделать укол или что нибудь ещё.
Бабушка на это молчала. Тогда я выкладывала на её тумбочку, которая располагалась рядом с диваном, лекарства. Которые выписывали для неё в поликлинике.
Потом я всегда объясняла, как их принимать, хотя лекарства были одни и те же, без изменений. Бабушка никогда не брала их в руки или не поворачивала к ним голову. Но к моему следующему приходу тумбочка была пуста. Даже полупустых упаковок не наблюдалось. Поэтому я спокойно выставляла на неё новую порцию таблеток.
Иногда мне казалось, что единственный, кто принимает таблетки в этой комнате – это тумбочка. И что в ней они, собственно, и растворяются.
После таких одиночных бесед с Лией. Я выходила, и здесь меня могла поджидать хозяйка или я сама терпеливо ждала её у бабушкиной двери. Потому как, выйти на волю самой было невозможно. Потому что сколько бы не пыталась запомнить дорогу. Она всегда немного менялась. И редкие вещи, стоявшие на пути, не могли быть ориентирами по причине того, что они постоянно перемещались и к моему новому приходу были уже на других местах.
Когда мы шли к Лии, то мы поворачивали сначала в лево, а потом направо, а то с начало направо, а потом налево. Коей раз и вообще не поворачивали. И по ступенькам спускались тоже не каждый раз.
Конец ознакомительного фрагмента.