Чумовая ночь под Рождество
Шрифт:
— Я вам не девица и не особа! — взвилась Маргарита. — Так вы можете называть своих идеальных подружек, но только не меня, понятно?! Я и не думала подслушивать, больно надо. Это вам надо осторожнее вести свои конфиденциальные разговоры, чтобы они не разносились по всему коридору.
— Чему обязан? — резко спросил массажист.
— Я принесла вам список с размерами костюмов, — ответила она. — Надеюсь, вы не забыли своего обещания помочь с ними? Или...
— Я никогда не забываю своих обещаний, давайте список, — перебил ее Вадим и протянул руку, чтобы его забрать. Маргарита с презрением проигнорировала
— Прохвост, — уже в коридоре проворчала она. — Если наш «Родник» — отстой и ты не собираешься здесь надолго задерживаться, зачем тогда приперся сюда, интересно знать? Только зря занимаешь место, которое могли получить порядочные люди. Даже два места занимаешь и все равно недоволен... прохвост.
Маргарита не стала никому рассказывать о том, что услышала, просто не любила сплетен, но для себя четко решила, что не желает иметь с этим человеком ничего общего. Оставшиеся до праздников дни она старалась избегать встреч с массажистом и если вдруг случайно сталкивалась с ним, то делала вид, что не заметила.
Встреча Нового года прошла на удивление спокойно, без эксцессов, ругани и потасовок. Было очень весело, но в то же время культурно и пристойно. Третьего января отдыхающие разъехались, и до следующего заезда у сотрудников было всего два дня, чтобы навести порядок. В канун Рождества с самого утра в пансионате все стояло вверх тормашками. Бобриков носился по корпусам, как мячик с моторчиком, раздавая распоряжения направо и налево.
— Друзья мои, ради всего святого, не подведите! После обеда прибудет советник мэра с супругой, мне уже позвонили. Я вас умоляю, не ударьте в грязь лицом, от этого зависит будущее нашего пансионата. Людмила, я надеюсь, что в номере «люкс» все соответствует?
— Конечно, соответствует, Иван Иванович! Все по высшему разряду, как и положено, — заверила горничная. — Я сама поменяла постельное белье, проверила полотенца, халаты, шампуни, мыло. Холодильник с баром заполнен новыми напитками, как спиртными, так и прохладительными. Телевизор поменяли еще вчера, как вы и приказали, свежие цветы сейчас должны подвезти из оранжереи.
— А елка?
— Так вы же отменили идею с елкой. Сами сказали, что достаточно той, что стоит у нас в зале ресторана, а в номере пусть будут свежие цветы.
— А, ну да! Я и забыл совсем, — кивнул Бобриков. — Так волнуюсь, что даже забываю свои собственные распоряжения. Риточка, душа моя, надеюсь, что ты-то уж точно ничего не забыла? — обратился он к Назаровой.
— Ничего я не забыла, успокойтесь, Иван Иванович, — засмеялась та. — Все костюмы розданы согласно сценарию мной лично. Каждый персонаж знает свою роль и свои обязанности назубок. Вы же сами видели, как я мучила всех репетициями. Не стоит так переживать, все будет нормально.
— Да я особо и не переживаю, просто волнуюсь аж до жути, убей бог мою душу, — вздохнул он. — Надеюсь, что каравай тоже готов?
— Какой каравай? — растерялась Рита.
Я ничего не знаю про каравай, вы мне ничего не говорили.
— Как не говорил? Я же еще вчера сказал, чтобы ты пошла к поварам и... О господи, только не это! Мы же должны встретить гостей хлебом и солью! — с ужасом вскричал Бобриков и, размахивая руками,
— Я здесь, — откликнулся тот. — Что случилось, Иван Иваныч?
— Дмитрий, дорогой мой, только не говори, что ты ничего не знал про каравай, — взмолился Бобриков.
— Как «не знал»? — удивился повар. — Вы же вчера сами прислали ко мне Екатерину, чтобы она сказала про каравай. Володя сегодня утром его испек. Вон, на окошке сидит.
— Фу-у-у, слава тебе господи, — облегченно выдохнул Бобриков и полез в карман за валидолом. — Гора с плеч, камень с души, — пробормотал он, засовывая таблетку под язык. — Я, оказывается, послал Катю, а мне почему-то казалось, что Риту Назарову. Голова кругом, все путаю. Да, Дмитрий, не забудь насыпать соли в солонку, которую нужно поставить на каравай. Что-то я еще хотел тебе сказать? — наморщил лоб Иван Иванович. — Убей бог мою душу, не помню! Про солонку не забудь, — снова напомнил он.
— Да не волнуйтесь вы, Иван Иванович, — улыбнулся тот. — Все будет нормально, и уже готово. Я специально из дома поднос и солонку принес, которые под хохлому расписаны, будет очень красиво смотреться. И каравай замечательным получился, с очень миленьким рисунком. Пшеничные колосья по кругу, а в середине два голубя сидят и держат колоски в клювах. Хотите посмотреть?
— Потом посмотрю, не до того сейчас, и я полностью доверяю твоему вкусу, — отмахнулся Бобриков и снова куда-то помчался, перебирая своими короткими ножками.
— Уважаемая Солоха, а что это у вас на шее? — раздался вкрадчивый голос у самого уха Маргариты, и, обернувшись, она увидела дурашливую улыбку Вячеслава, так и не снявшего костюм черта.
— На шее у меня монисто, дорогой чертенок, — поддержала шутку Рита. — Я смотрю, Вакула еще не добрался до тебя и не надавал щелбанов, раз ты такой веселый?
— Нет, не добрался, руки коротки, — усмехнулся Вячеслав.
— А пора бы! Тебе что сейчас Бобрик сказал?
— Да он столько наговорил, что всего и не упомнить.
— Он сказал, чтобы ты снял пока костюм. Правда, Слав, иди переоденься, нечего в этом наряде щеголять, он тебе вечером пригодится.
— А тебе твой костюм невероятно к лицу, Ритуся, ты такая красавица, — сделал он комплимент. — Солоха из тебя получилась — зашибись. Слушай, а где твоя метла?
— Какая метла?
— Ты что, забыла, кем у Гоголя является Солоха? Она же ведьма! Помнишь, как она на метле из трубы вылетела и звезды с неба собирала?
— Я не только это помню, а также и то, как ты, дорогой чертенок, слямзил с неба месяц, — засмеялась Маргарита. — На чем полетишь?