Чумовой психиатр. Пугающая и забавная история психиатрии
Шрифт:
Но вернёмся к истинным безумцам. Где же содержали в те времена сумасшедших? Да где придётся, специальных заведений для этого не было – это при том, что во многих городах уже существовали иатреи, то бишь лечебницы, как частные, так и городские, общественные, не говоря уже о храмах Асклепия. Кого-то держала дома родня, кто-то шлялся по улицам, кто-то нищенствовал у храмов, на рынках да на перекрёстках дорог.
Философ тех времён, один из первых, кто начал заниматься человеческой психологией, Теофраст в своих «Этических характерах» (известных также в разных переводах как «О свойствах нравов человеческих», а также «Характеристики») описывает суеверного афинянина, который плюёт
Кстати, об Асклепии. Вернее, об одном представителе целой династии жрецов-врачей, считающих себя потомками этого бога, Гиппократе. Как-то раз жители городка Абдеры прислали на остров Кос письмо: мол, нужен опытнейший и знаменитейший доктор. Беда у нас стряслась: один известный горожанин с ума сошёл. Явно от великой своей мудрости человек пострадал – это же ни одному уму не растяжимо, сколько он всего знает. А теперь вот по кладбищам в одиночестве шарахается, людей сторонится, смеётся, гад, над нами. А мы на него так рассчитывали – это же наша городская гордость, наша слава, наше всё! Достопримечательность, так сказать. Ведь потеряет же рассудок окончательно – и придут Абдеры в упадок.
Доктор, понятное дело, проникся: мол, это же надо, какая забота о человеке! Это же надо настолько ценить умище! Написал ответное письмо – дескать, тронут до глубины души. Ворота не закрывать, мудреца к койке не привязывать, выезжаю вечерней галерой, целую, Гиппократ. Постскриптум: деньги, что вы предложили, оставьте в бюджете города. Хотел бы разбогатеть – поехал бы гастарбайтером к царю Артаксерксу, он шибко звал.
В общем, приехал Гиппократ в Абдеры, сели они с Демокритом (а в пациенты прочили именно его) под платаном и стали беседовать за жизнь. Собирая анамнез у Смеющегося Философа, потомок Асклепия заметил: вот ты, мудрый и заслуженный человек, учился у Левкиппа и продолжаешь ныне его дело. А он, между прочим, утверждает, что нет действия без причины. Есть ли причина твоему смеху над горожанами, да и надо мной тоже? Или это признак… эээ… неоконченного высшего образования?
Демокрит охотно ответил: забей, доктор. Ничего личного. Просто вот прикинь: я тут материи высших порядков постигаю, в мировое устройство вникаю, постигаю закономерности высших сфер и почти улавливаю их гармонию – и тут приходят эти… Ну, которые в городе живут. Требуют непотребного, пытаются меня в свои мелочные дрязги и заботы вовлечь. Я тебе так скажу: танки… ой, извини, колесницы клопов не давят! Я же их помыслы и побуждения насквозь вижу. Вот и ржунимагу над примитивом. И – ты уж не обижайся – твои заботы тоже хоть и правильные, но ты бы поглубже копнул. Симптомы, синдромы – ты этиологию узри. И будет тебе счастье.
В общем, успокоил горожан Гиппократ: всё-де с Демокритом в порядке, не наш это пациент, просто шибко умный, так что вы уж с ним, пожалуйста, бережнее обходитесь. А с Демокритом ещё долго потом переписывался. Философ прислал ему свой труд о безумии: дескать, никакой мистики, просто желчь в мозг ударяет. Или слизи много накапливается. Вот и не выдерживает крыша, срывает её. Вот, к слову, списочек симптомов, дорогой доктор, на досуге почитаете. Гиппократ в порядке алаверды прислал ему свой трактат – о том, как лечить безумие эллебором. То есть чемерицей. Помните Мелампода? Рецептик-то ходовой оказался…
Хватит и пяти диагнозов
В этот же период наряду с подозрением, что не всякое безумие можно расценивать как гнев богов, появляются попытки как-то классифицировать типичные клинические случаи. А также понять, где же эта самая душа, которая заболела, прячется? Ну и каковы причины,
Что касается классификации, то её простоте позавидовал бы любой из ныне практикующих психиатров. Гиппократ и многие из его коллег и единомышленников сходились в том, что есть такие психические заболевания:
1) меланхолия, 2) мания, 3) френит, 4) паранойя, 5) эпилепсия.
С эпилепсией всё понятно – и, кстати, её только относительно недавно отдали в ведение неврологов.
Меланхолией считались подавленные или, иными словами, депрессивные состояния, протекающие без выраженного беспокойства. И возникали эти состояния, по устоявшемуся мнению, разлитием (или просто избытком) чёрной желчи – откуда, собственно, и пошло это название.
Гиппократ вообще был приверженцем гуморальной теории: мол, как в устройстве всего сущего есть четыре основополагающих элемента – огонь, земля, воздух и вода, так и в человеческом теле есть четыре вида жидкостей, им соответствующие, – это кровь (сангвис, огонь), слизь (флегма, земля), желтая желчь (холе, воздух) и чёрная желчь (мелэна холе, вода). Когда все эти жидкости друг друга уравновешивают, то всё в порядке, у человека красис, он здоров. А вот когда в силу каких-то причин это соотношение нарушается – возникает дискразия, человек заболевает.
Вот с меланхолией так и происходит. Тут главное – не перепутать болезнь с особенностями темперамента. Хотя чего непонятного-то? Темперамент – это тот же красис, только со смещённым центром тяжести. А болезнь – это уже полная дискразия. Само собой, меланхолик, если припечёт, скорее выдаст меланхолию, а тот же сангвиник или холерик – манию.
С паранойей всё было сравнительно просто: несёт себе человек полный бред, при этом не подавлен и не особо неистов – значит, обыкновенный параноик (то бишь безумец).
Френит (или, другими словами, воспаление диафрагмы, которая в те времена традиционно считалась вместилищем человеческой души) – это бред и видения (вместе или по отдельности) в сочетании с лихорадкой. Инфекция ли тому причиной, или визит геральдического зверька наркологов, или же последствия тяжёлой травмы головы – древние эллины особо не разбирали. Френит – и этим всё сказано.
С манией оказалось сложнее. Вернее, с тем, что же ею считать. С одной стороны, к мании Гиппократ и его коллеги относили сумасшествие, протекающее с возбуждением и неистовством. С другой стороны, Платон, говоря о мании, приводит в пример вдохновение поэта – мол, вот вам настоящее неистовство, натуральная мания, которой не достичь ни одному ремесленнику. Он же упоминает религиозную манию с мистическими видениями во время особых культовых обрядов. И с третьей стороны, он же приводит как пример мании особое состояние дельфийской Пифии, которая вводит себя в него, чтобы начать пророчествовать.
Где живёт (и болеет) душа
О вместилище души тоже сложились разные мнения. Довольно долгое время – можно сказать, традиционно – считалось, что душа прячется где-то под диафрагмой (phren). Отсюда и френит, когда, как полагали, диафрагма воспаляется и душа страдает. А также ипохондрия, когда душе становится тошно и тоскливо, и она там, под рёбрами, в районе селезёнки, распечатывает амфору винца и начинает ныть и жаловаться.
Правда, Аристотель и Диокл (да и не только они) отводили место для души в сердце. Дескать, слишком много чести какой-то там диафрагме. Вот сердце – это да. Оно и сжимается от страха, и трепещет от страсти, и ёкает, и в пятки уходит – это всё неспроста. А если его ещё и пронзить – сразу душа вон. Каких ещё доказательств вам нужно?