Чунтэ – хранитель джунглей

Варгас Натали

– Христиане пришли, – незлобиво усмехался он. – Христиане объявили нашу традицию злом, уничтожили охраняющие обряды, оставили лишь коку и выпустили на свет злого демона…

Я решила отмолчаться по этому поводу. Коренное население Перу недолюбливает официальные христианские церкви, и с ними в горах лучше спор не затевать. К тому же они правы в своем гневе. Конкистадоры, неся идею спасения и любви, превратили местное население в рабов, предварительно ограбив и уничтожив свободу, культуру и величие древнего народа.

Но вернемся туда, где «чак-кча» все еще имеет сакральный смысл и длительность ритуала. Поначалу коку действительно жуют несколько минут. Чтобы уплотнить. Далее образовавшийся комок, или

«акуйи», вынимают изо рта и протыкают иглой. Вот здесь надо пояснить, что сок не так просто добыть из жесткой плоти листьев. Но чрезмерное сдавливание зубами неуместно. Для получения результата в образовавшееся отверстие комка добавляется то, что способствует выделению слюны. Лимонный сок, например, или пепел от сгоревших семян кинуа – «ифта». Далее готовый «препарат» закладывает за щеку, и он остается там на многие часы. Коку не жуют, ее сосут, как конфету. У меня поначалу получалось плохо. Комок рассыпался, трудно было избавиться от желания проглотить мешающий языку объект. Но тяжесть горного перехода заставила меня пересмотреть значение «чак-кча», и я стала мастером «святого ремесла».

Удобно устроив за щекой комок коки, я достала блокнот, уложила его на колени, пристроила на носу очки и, медленно заточив карандаш, прерывисто начертала: «27 октября…» Рука мелко тряслась. Пришлось поднять голову, отложить дневник и закрыть глаза. Лучи солнца мгновенно притянулись ко мне. Лицо запылало от космического тепла.

– Сеньора Натали обрела способность шамана! – услышала я очередной смешок Хосе. – Она умеет перевоплощаться в умную вискачу…

Если бы не его шутка, я бы не поймала себя на том, что мурлычу незатейлевую мелодию себе под нос. Вискачи – это забавные зверьки, длиннохвостые горные кролики. Их отличает весьма интересная манера греться на солнце. Они, присев на задние лапки, закрывают глаза, складывают передние лапки на брюшке и превращаются в подобие пушистых бабушек. А если они еще и хорошо поели, то можно услышать их легкое бормотание… Природный позитивчик… Меня это развеселило. Хотя… брошенное спутником определение «умная» несколько настораживало, ведь в андийском языке часть названия зверька – «кача» – относилось к слову «глупый»…

Я всей грудью втянула воздух, наполненный ароматом душистого эвкалипта, и мой разум безвольно опустился в дрему…

Эль Чаман

Мы пришли сюда около часу дня, экспедиция из семи человек, снаряженных по паре-тройке мулов на каждого. Ведомые безграничной жаждой найти следы потерянных цивилизаций, оставивших здесь руины городов, горы золота и многочисленные тайны. Двое, Энрике и Фернандо, наняв местного пастуха-проводника по имени Потай, пошли выше, дабы осмотреть и запечатлеть на походной карте очертания возможных оснований больших домов и правильных улиц. Возможно ли это было сделать, я уже сомневалась. Слишком высоко надо было забраться, чтобы увидеть с высоты то, чье существование было лишь призрачной легендой. Хотя приобретенная закалка исследователя не позволяла мне жаловаться ни на условия, ни тем более на неудобства, но на этот раз я решила остаться в лагере в качестве смотрителя. Компанию мне, кроме Хосе, составили Освальдо, Фаго и Мария.

Первый – человек, которого уважительно называли Эль Чаман. Шаман. Лично мне он представлялся мужчиной необычной красоты, в преклонный возраст которого я отказывалась верить! По образу он напоминал цыгана – жгучего, задорного, вечно странствующего и свободного. С ним редко беседовали, но его всегда слушали. Он же был молчалив и говорил по существу.

Фаго – ученик Освальдо. Ваман. Пока еще подросток, но звание «аяваскеро» – изготовителя особого психоделического напитка – он уже заслужил.

Мария – особое явление в нашей компании.

Она, как я поняла, была пациенткой Освальдо. Довольно румяной и крепкой, ей предрекли смерть от рака за пару месяцев, но она, уже несколько лет следуя за своим лекарем, умудрилась выжить и стать притчей во языцех. Вечно печальная, Мария каждое утро одаривала нас приличной дозой жалоб и знаменательных речей.

– Я готова к смерти, – подытоживала она очередную тираду о несчастьях и наказаниях с перечислением всех своих болячек, страхов и разрушенных надежд, – если бог того хочет, я смиряюсь с данной мне судьбой…

– Одумайтесь! – безнадежно спорила я. – Что вы говорите? Как можно жить, ориентируясь только на то, что от вас хочет бог? Вы его видели? Он вам лично зачитал список своих условий и претензий при рождении? Или вам все это церковники вдолбили? Человек волен развиваться самостоятельно через опыт роста, творчества, любви, материнства…

Но и на эти слова у Марии находились аргументы.

– Ах, – махала она руками, – бог посылает страдания избранным, дабы те укрепились в вере…

Освальдо, слушая пациентку, едва улыбался и иногда кивал головой. Его личная позиция относительно ее состояния была мне не ясна, ибо он ничего не говорил, но лишь усмехался… не весело, но и не злобно, а как-то по-дружески печально.

К пяти вечера освободился «душ» – тесная пристройка в одной из времянок с тазиком и бочкой, наполненной водой. Ледяной. То была, скорее всего, обмывочная, так как обильно обливаться не разрешалось. Набирай свою порцию свеже-холодной жидкости в тазик и делай с ней что хочешь, но больше в бочку с водой не лезь! Октябрь – пора засушливая, и к воде здесь относились как к божественному дару. Тем не менее после «душа» я словно обновилась. Приближался час ужина.

«Все, больше сегодня слушать Марию не буду… Она уже достаточно выжала меня своей хандрой…» – решила я про себя, поспешно одеваясь.

– Так вы говорите, рукопашным боем серьезно занимаетесь? – вдруг появился в дверях Освальдо в тот самый момент, когда я уже натягивала кожаные сапоги.

– Да, училась боксу и фехтованию… неплохо стреляю… Что, заметно?

– Это видно по вашему духу, донья Натали. К тому же в этих местах нечасто встречаются молодые дамы в облачении гаучо 3 …

И действительно, меня украшали солидный кожаный пояс с прелестным клинком-мачете поперек спины, приличного размера нож за голенищем сапога, крепкие запястные наручни и широкая шляпа.

3

Название конного пастуха в Южной Америке. Иносказательно культура гаучо олицетворяла свободный дух и страсть к путешествиям, подобно цыганским таборам в Европе

– Чудесно! А почему вы об этом спрашиваете?

Честно говоря, подобные вопросы меня раздражали, особенно от тех мужчин, кои незвано появлялись в «ванной комнате»…

– У вас нервы должны быть крепкими, – ответил он, – мне нужна ваша помощь…

Он подал мне знак следовать за ним. Мы направились в дневную молебную…

«Что такое дневная молебная?» – спросите вы.

С одной стороны, это неказистый на вид домик из глинобитного кирпича. В языческие времена Европа обзаводилась подобными заведениями для каждого местного божка. С другой стороны, молебная – это помещение, в котором стоит алтарь и хранится все, что церковной утварью назвать сложно. Сабли, плети, несколько черепов и даже хвосты, всякие статуэтки, камни со странными знаками, картины и рисунки на стенах, курящиеся благовония по углам и сотни емкостей с неизвестными субстанциями. Короче, все то, что чудом пережило испанскую инквизицию.