Чуть-чуть считается
Шрифт:
Через два дня Васька притащил мне записку следующего содержания (она опять была написана открытым текстом):
«Нехорошо мучить кота. Он такой голодный, будто не ел целый год, Эпэя».
Эпэя! Наглый самозванец! Я не стал звонить Вовке. Я послал шифровку:
«Презренный бледнолицый, ты останешься без скальпа!»
Ответ не заставил себя ждать. Он пришёл, зашифрованный по всем правилам нашего кода. В ответе значилось:
«Смотри, как бы тебе самому не остаться без головы. Эпэя».
Я перевёл
– Полный провал, – сказал я. – Он проник в тайну нашего шифра. Мы обезоружены.
– Кто проник? – спросил Эпэя.
Я ткнул ему в нос записку. Он посмотрел её на свет.
– Так это ж я сам писал. Мой почерк.
– Ты?!
– Я. А ты что мне написал?
– Что я тебе написал?
– Кто мне про скальп написал?
– Так это я не тебе.
– А кому?
– Этому…
В общем, выяснилось, что наш Васька таскает донесения куда ему вздумается. Где вкуснее колбаса, туда и таскает. Вероятно, наша «собачья радость» ему поднадоела.
Мы дали Ваське по паре хороших пинков и вытурили его на лестницу. Предварительно мы всунули в ошейник записку, написанную открытым текстом: «За такие дела дают по шее». Подписей мы не поставили.
Ответ пришёл с подписью: «Шея есть у каждого, даже у дураков. Эпэя».
Вовка вытаращил глаза на меня, я – на Вовку. Кот, задрав трубой хвост, тёрся о наши ноги. Кот требовал вознаграждения. Я хотел его как следует наградить, но передумал. Действовать нужно было с умом. Мы дали коту кусочек колбасы, выставили его на лестницу и пошли по следу.
Васька привёл нас к квартире на пятом этаже. Он уселся под дверью и начал мяукать. Дверь приоткрылась, и Васька шмыгнул в квартиру.
– Предатель, – шепнул я. – Ты дорого заплатишь нам за измену.
Мы позвонили. На площадку выглянула Анка-банка. Я вставил между порогом и дверью каблук и сказал:
– Между прочим, кот наш.
– Ах, ваш? – удивилась Анка-банка. – Очень приятно. А я думала, он бездомный.
– Думала! – хмыкнул Вовка. – Ничего ты не думала.
– А за присвоение чужих имён знаешь что? – спросил я.
Она с вызовом сказала:
– По шее?
– Можно и по шее, – буркнул Вовка.
– Попробуйте, – предложила Анка.
Она знала, что на пороге её собственной квартиры мы не станем ничего пробовать. Поэтому она была такой храброй и специально нас заводила. Но мы не стали заводиться. Мы потребовали:
– Гони кота!
– Вы над ним издеваетесь, – проговорила новоявленная Эпэя.
Тут я не стерпел. Я даже чуть не позабыл, что она стоит на пороге собственной квартиры.
– Мы ему уже три кило двести граммов колбасы скормили! – заорал я. – Самой свежей! От себя отрывали!
Она сказала:
– Не лезь, пожалуйста, в бутылку.
– Я тебе
Наверное, она всё же схлопотала бы по шее. Но тут за её спиной появился дяденька с чёрными бровями.
– Что за шум, Аня? – спросил он. – К тебе гости? Что же ты не приглашаешь?
Бывший радист с эсминца оказался Аниным папой. Он нас сразу узнал.
– Старые знакомые, Вова и Коля, мастера трубопроводной связи.
– Не Вова и Коля, – поправила Аня, – а Эпэя и Упта.
Чёрные брови влезли у Аниного папы на лоб. Он сделал большие глаза.
– Во как! Занятно. А ну, заходите, рассказывайте.
Мы зашли. Мы ничего не хотели рассказывать, но почему-то всё рассказали. Мы даже раскрыли свой шифр. Анин папа слушал внимательно и кивал головой.
– Эпэя и Упта, – сказал он. – Занятно. И действительно, похоже на Аэлиту. А как поживает Ослиная Голова?
Мы рассказали и про Ослиную Голову, который позорно бежал, перешёл через Апалачи, и теперь его следы затерялись где-то в районе Ужасных болот на Приатлантической низменности.
– Ослиную Голову нужно разыскать во что бы то ни стало, – сказал Анин папа. – И клянусь, что я помогу вам.
– Как? – удивились мы.
– У меня есть план, – сказал он.
Он не раскрыл своего плана. Он сказал, что нужно денька два-три подождать.
Я забрал под мышку кота, и мы ушли. Аня проводила нас до двери. Глаза у неё светились не так уж чтоб очень холодно.
– Ладно, – сказал я, – хоть ты и девчонка, а со всеми девчонками одна морока, но с тобой, видно, ничего не поделаешь. Завтра связной доставит тебе карту. Пойдёшь вместе с нами по следу Ослиной Головы.
На следующий день Васька принёс записку, в которой после расшифровки я прочёл: «Папа звонил своему товарищу. Его товарищ – радист-коротковолновик. Ой, что будет! Яра».
Её теперь звали Яра. Слово «коротковолновик» я еле перевёл. Яра ещё не научилась пользоваться шифром. В одном слове она сделала три ошибки.
Через два дня Анин папа повёл нас в гости к своему товарищу.
– Дядя Упта, – представился коротковолновик и крепко пожал руки Ане, Вовке и мне.
Мы от удивления проглотили языки.
– А что? – сказал он. – Меня тоже зовут Колей. Прошу в рубку.
Рубкой оказалась большая кладовка. Главное место на столе занимал большой металлический зелёный ящик со множеством блестящих тумблеров и чёрных ручек. На полках лежали радиолампы, сопротивления, конденсаторы и другие интересные штучки. Стены пестрели яркими открытками. На открытках росли пальмы и плыли корабли, сияли белыми вершинами горы и тянулись к облакам небоскрёбы. Дядя Коля объяснил, что это кюэсэль-карточки, которыми обмениваются после каждого разговора радиолюбители всех стран.