Чувства наизнанку

Коэн Даша

Очередной замах в сторону моего лица и меня прорывает. Обманный выпад, а затем делаю подсечку и скрутку, переходя к удушающему. Теряем равновесие. Оба падаем на пол. Гордеев успевает сгруппироваться и выкрутиться. Теперь мы с ним с успехом двух придурковатых баранов пытаемся друг друга придушить к чертовой бабушке.

— Я косяк, но не предатель, — хриплю, выталкивая из себя слова.

В глазах темнеет.

— Басни Крылова…

В мозгах взрываются гранаты.

Бам! Бам! Бам!

— Да пошел ты на хуй! Сам ее найду!

Отпихиваю от себя Гордеева и с кряхтением пытаюсь встать на ноги. Голова кружится. Гребаный

бугай — удар поставлен мастерски. Силищи не занимать.

Но я кроваво и довольно скалюсь, когда вижу, что и этот придурок валяется на полу, тяжело дыша, пока Толмацкая, зажав рот ладонью, взирает на нас как на полоумных.

— Стоять! — орет мне и прокашливается.

— Лежать! — рявкаю в ответ, а потом начинаю истерически ржать, но недолго, ведь разбитая губа саднит и кровоточит, — Разговаривать с идиотом неверующим больше нет желания.

Все-таки поднимаюсь и ковыляю в прихожую, где пытаюсь обуться и натянуть на себя куртку. Почти преуспел и ретировался, но тут почувствовал, что заваливаюсь назад.

А-а, это меня за капюшон тянет Гордеев.

— Куда собрался?

— Отвали от меня, — скидываю его руку и делаю тычок в грудь.

Стоим. Сопим сбито. Смотрим друг на друга исподлобья. В глазах жажда убийства. Руки сжаты в кулаки.

Меня травит так, что просто пиздец.

— Ты как в ее жизни появился, Хан, так только проблемы одни и приносил. Пока твои школьные подстилки травили Таню и шантажировали, ты не был лучше. Предложил ей секс за деньги! Ей, девочке, которая даже детства нормального не видела. Только унижения, побои, да вечно прибуханную мать. И сейчас ты ничего не вывез, не защитил ее, а только натравил очередную свору бешеных собак.

— Я знаю. За это мне ответ перед ней и держать, а не перед тобой.

— Так ты к этой своре присоединился! — его кулак впечатывается в дверь в миллиметре от моего лица.

Даже не моргнул. Но ответить был обязан.

— Все мы иногда ведем себя так, что потом приходится краснеть. Или это все не про Стаса Гордеева, да? У тебя нимб где-то на полке сушится?

Ничего не говорит. Молчит. Скалится. Видно, что цепанул его за живое.

Разворачиваюсь. Уверенно берусь за ручку входной двери, но вынужденно торможу. Меня снова дергают за пуховик.

— Нахуя сюда приперся?

— Потому что не могу ее найти, хули ты такой тормоз, Гордеев?

— Зачем ищешь?

Вздыхаю. Смотрю на него как на конченного идиота. Отвечаю, уже ни на что не надеясь.

— Люблю ее, потому что. Все, давай. И, да, спасибо за фонари, я их заслужил, — и опять пытаюсь покинуть эту квартиру.

Открываю дверь. Почти перешагиваю порог. Но снова торможу, остановленный за капюшон.

— Ладно, хер с тобой, послушаю. Пошли. Если что не понравится, то еще раз тебе по морде пройдусь.

Ничего не отвечаю. Молча раздеваюсь, разуваюсь, прохожу в кухню. Там на столе уже дымятся три кружки с чаем. Аринка ждет нас, нервно жамкая в руках салфетку.

Сажусь. Немного зависаю, а потом начинаю говорить, орудуя только фактами.

Марк

— Я к Тане серьезно относился еще в школе, реально хотел с ней отношений. Она меня динамила. Очень жаль, но я не ясновидящий, чтобы понять причины почему это происходило. Не таскался за ней и не клянчил, потому что гордый был. Потом приревновал ее к тебе страшно, — и на этих словах покосился на

Толмацкую, которая мне коротко кивнула, — дальше газанул, да. Поступил, как конченное мудло. Оправдываться не буду. Неважно, что я был пьян и что не знал отказов в своей сытой жизни. Неважно! Это мой стопроцентный косяк, но былого не воротишь. Дальше Таня пришла ко мне в отдел, и крышечка у меня потекла, ибо за все эти годы я к ней и на градус не остыл. Я был зол на нее за мнимое прошлое, месяц пытался держаться подальше, но не выдержал. Да, в то время у меня была Лиана. Да, однажды был разговор о браке, но инициатива исходила от нее. Не от меня! Ясно? Почему согласился? Блин, я как это видел? Как чисто выгодный союз двух семей. Удобно, практично, но на этом все. Лиану я никогда не любил, и она это прекрасно знала. Я ее и за девушку-то свою никогда не считал, так больше боевая подруга, которая всегда под рукой. А тут Таня. Я сразу же разговоры о свадьбы пресек, но рвать с Лианой окончательно не стал, потому что с другой стороны меня бортовали по жести.

— Чисто мужской подход, — зло выплюнул Гордеев.

— Давай, суди меня, Стас. А я припомню тебе Рябову.

— Дальше что? — в моменте скис парень.

— Дальше. Когда у меня с Таней все выгорело, Лиана была уже за границей. Я не мог ставить точку по телефону, но намекнул, что она обязательно будет поставлена сразу же, как только та вернется. И Тане я сразу же сказал, что да — есть Лиана, и да — она моя бывшая. Ни слова ей не соврал. Но и нагнетать не хотел, потому что мы уже жили с Таней у меня. Все было так чертовски идеально. По крайней мере, я так это видел.

— Выключенный телефон? Конспирация на работе? — загнул пальцы на руке Гордеев.

— По телефону был прессинг от Лианы. Извини, что не желал перчить им нашу с Таней ванильную стори. Что же до работы? Я не хотел, чтобы о Тане судачили в офисе и склоняли ее по поводу этого. Неуставные отношения между работниками запрещены вообще-то. Босс и подчиненная — многие бы навыдумывали грязи. Только вот о нас все равно пронюхали и вот, как видите, подставили Таню. Но я не верил, что она могла так поступить, поэтому копал, копал и наконец-то докопался до правды. Разумовский — отец Лианы.

— Тот несостоявшийся депутат? — охнула Аринка.

— Да.

— Ну ладно. А с беременностью что? — прищурившись, спросил Стас.

— Откуда ты знаешь? — опешил я.

— Отвечай.

— Да не было никакой беременности. Был купленный гинеколог и подставные анализы. Если не верите мне на слово, то я легко могу это доказать. Того врача уже вывели на чистую воду и с позором уволили из клиники, так что…

— Ну прям безгрешный, — фыркнул Гордеев.

— Нет, не безгрешный. Сначала поддался эмоциям, поверил фактам, вел себя с Таней некрасиво.

— Ну хоть не дал возбудить против нее дело, — тяжело вздохнула Арина, — она бы такой пощечины судьбы не вынесла.

— А что не искал ее все это время? — уже легче спросил Стас.

— Отец поставил такое жесткое условие. Я с ней не вижусь, он не спускает на нее всех собак. Я боялся за нее, не хотел рисковать.

— Я бы поступил также, — неожиданно кивнул Гордеев.

— Где она? — устало выдохнул я.

Но вместо того, чтобы сказать мне хоть слово, парень долго и въедливо смотрел на меня, а потом достал из заднего кармана телефон и набрал номер, ставя разговор на громкую связь.