Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция
Шрифт:
Проф. Введенский, утверждая в духе кантианства, что метафизика как наука (о подлинном бытии, о «вещах в себе») невозможна и что всякая метафизическая теория, также и материализм, недоказуема и неопровержима, говорит, что непонятность происхождения психических процессов из материальных не свидетельствует против материализма. Под словом понятность он разумеет при этом аналитическую необходимость следования, т. е. такое отношение между двумя мыслями, когда одна мысль вытекает из другой на основании закона тожества. Такую понятную связь между мыслями он называет логическою, и отличает её от связей между фактами, т. е. от реальных связей, которые выражаются в синтетическом суждении и не обязаны быть понятными, но должны быть принимаемы просто, как фактически существующие [LXVI] .
[LXVI] Введенский, там же, стр. 409 с.
Такое учение о непонятности всякой причинной связи может быть принято только в связи с агностицизмом и феноменализмом, утверждающим, что нам известны лишь наши представления (явления), возникающие в нашей душевной жизни на
Для Юма, например, причинная связь есть не более как ассоциация в человеческом уме двух представлений, часто следовавших в опыте друг за другом во времени [LXVII] . Поэтому он говорит: «Что угодно может быть причиною чего угодно».
[LXVII] См. моё «Введение в философию», ч. I, «Введение в теорию знания», 2 изд., стр. 81-90.
Гносеология интуитивизма, наоборот, утверждает, что знание есть созерцание самого подлинного живого бытия и наблюдение причинной связи есть более или менее полное видение самой лаборатории природы самого акта порождения одним бытием других новых содержаний бытия Чем более полно это видение, тем более понятно, как из одних содержаний бытия вырастают другие [LXVIII] . Так, более или менее понятна для нас такая связь фактов, как падение кеглей от толкающего их шара или раздробление стёкла от удара камня. Но возникновение красного цвета вследствие перемещений электронов в пространстве или возникновение чувства радости из столкновения молекул в нервной системе есть нечто совершенно непостижимое. Прав был Дю-Буа-Реймон, когда признал, что происхождение психического процесса из материального никогда не будет постигнуто человеческим умом, и провозгласил своё знаменитое «Ignorabimus» *. Не прав он был, однако, в том, что воображал, будто фактически это непонятное соотношение процессов существует: оно непонятно просто потому, что оно невозможно и в действительности психические процессы и чувственные качества порождаются не движением частиц материи.
[LXVIII] См. мою «Логику», §§ 165-167 «Объяснение».
После этих замечаний, указывающих на странности материалистического миропонимания, перейдем к тем критическим соображениям которые уже определенно содержат в себе опровержение материализма.
Они могут быть найдены, исходя из любой основной философской науки, – из гносеологии, метафизики, этики, эстетики.
Гносеологический аргумент против материализма я формулирую следующим образом. Если бы мир был построен так, как это утверждает материализм, то человек не мог бы доказать, что материалистическое миропонимание есть истина. В самом деле, материалист, если он не является сторонником непосредственно противоречивого эквативного материализма, полагает, что знание о мире слагается из психических состояний, из ощущений, восприятий, воспоминаний и т. п., причинно обусловленных воздействием внешнего мира на органы чувств, глаз, ухо и т. п. Таким образом, согласно учению самого материализма, пытающегося решить гносеологическую (т. е. теоретико-познавательную) проблему, человек никогда не наблюдает материи: в непосредственном опыте он всегда находит только свои собственные психические состояния. Опираясь на эти данные опыта, каким образом можно доказать, что кроме них существует ещё что бы то ли было? На основании указанного учения о составе сознания, о составе всего опыта, последовательнее всего прийти к солипсизму (т. е. к учению о том, что достоверно известное бытие есть только я сам, мои психические состояния). Если я допущу в виде гипотезы что мои психические состояния обусловлены какою-то внешнею причиною, то для дальнейшего развития этой гипотезы всего правильнее будет представить себе это внешнее бытие по аналогии с единственно наблюдаемым мною достоверно бытием, именно по аналогии с моими психическими состояниями, т. е. представить себе, что кроме меня есть другие существа, имеющие ощущения, чувства, хотения и т. п. Таким образом получается какой-нибудь из видов панпсихизма, т. е. одностороннее учение, противоположное материализму, утверждающее, что материи совсем нет и что весь мир состоит только из психического бытия.
Лица, дорожащие материализмом как средством революционной борьбы, разлагающим устои современного общества, обыкновенно удовлетворяются какими-нибудь поверхностными возражениями против гносеологического аргумента. Так, социал-демократ Энгельс (1820-1895) говорит, что современное естествознание даёт правильное предвидение хода событий, без которого было бы невозможно блестящее развитие техники нашего времени. В обилии правильных предвидений и развитии техники он усматривает довод в пользу того, что внешний мир действительно существует и научное знание о нём движется по правильному пути. И в самом деле, Энгельс прав: развитие науки и техники может быть рассматриваемо как довод в пользу познаваемости внешнего мира. Но отсюда-то именно и следует вывод, губительный для материализма. Действительно, если гносеология, необходимо связанная с материализмом, именно утверждающая, что опыт состоит только из индивидуально-психических ощущений и т. п. состояний субъекта, неспособна объяснить несомненную познаваемость внешнего мира, то отсюда следует, что необходимо обратиться к более утонченной теории знания, например к трансцендентальному идеализму, к англо-американскому реализму, к интуитивизму, вообще к какой-либо теории, удовлетворительно объясняющей познаваемость внешнего мира но зато требующей отказа от материализма.
До каких логически несостоятельных утверждений можно дойти под влиянием предвзятой цели во что бы то ни стало сохранить материализм, можно видеть из следующего рассуждения Плеханова. Развив на основе своего материализма мысль, что весь опыт состоит из субъективных психических переживаний и столкнувшись с вопросом, как при таком строении опыта доказать существование внешнего мира и защититься от солипсизма, Плеханов отгораживается от солипсизма не с помощью логических доводов, а посредством брани, именно посредством заявления, что солипсизм есть мировоззрение Поприщина *. Далее он рассуждает так: «Человек должен действовать, умозаключать и верить (курсив
[LXIX] Плеханов, – примечания к переводу на русский язык книги Энгельса «Фейербах» (1918 г.), стр. 86.
Сказав, что критическое мышление основывается на вере (а все остальные люди думают, что на вере основывается догматическое мышление), и совершив логическое salto mortale *, Плеханов назвал его благозвучно словами salto vitale * и успокоился. Мы можем прийти на помощь столь запутавшемуся материалисту и показать, что убеждение в существовании внешнего мира, а также материи может быть оправдано логически, а не путём ссылки на веру. Но для этого необходимо произвести тот анализ сознания, который приводит в гносеологии к интуитивизму [LXX] . Однако при этом следует тотчас же отдать себе отчёт, что интуитивизм возвращает зашедшему в тупик философу материю под условием отказа от материализма и признания наряду с материею и выше её других видов бытия. В самом деле, интуиция, т. е. непосредственное созерцание субъектом предметов, находящихся в пространстве вне его тела и во времени вне момента восприятия, предполагает сверхвременное и сверхпространственное единство мира, возможное лишь в том случае, если реальное бытие имеет идеальные основы и мир обладает органическим строением.
[LXX] См. моё «Обоснование интуитивизма» и «Введение в философию», ч. I.
Поэтому среда сторонников материализма нет интуитивистов. Правда, у Молешотта встречаются заявления, которые могут быть поняты в духе интуитивизма. «Разве зеленое есть что-либо иное, чем отношение света к нашему глазу? И, если это не что-либо иное, то не существует ли тогда зелёный лист в себе, именно потому, что он зелёный для нашего глаза? Но тогда уничтожена преграда между вещью для нас и вещью в себе. Так как предмет существует лишь посредством своего отношения к другим предметам, например посредством своего отношения к наблюдателю, так как знание о предмете сводится на знание этих отношений то все наше знание есть предметное знание» [LXXI] . Однако высказывая эти мысли, Молешотт не осознал всего их своеобразия и, не уяснив себе условий возможности их, не заметил, что они несовместимы с материализмом. «Действительно, – говорит Ланге, – мало философских систем, которые не могли бы быть найдены в этих положениях прежде и яснее, чем материализм» [LXXII] .
2. Метафизические умозрения дают не менее убедительные доводы против материализма. Всякий ум, сколько-нибудь способный к философскому исследованию, не может остановиться на той ступени анализа которою удовлетворяется материалист. Даже исследуя понятие материи и материального процесса, понятие пространства, времени, взаимодействия (толчка) и т. п., нельзя не прийти к мысли, что идеальное бытие лежит в основе реального бытия, а усмотрение этой истины ведёт к крушению материализма [LXXIII] .
[LXXIII] См. выше главу третью «Динамистическое учение о материи».
3. Этика и эстетика устанавливают наличность объективных абсолютных ценностей, абсолютного добра, абсолютной красоты и т. п.
Между тем материализм, раздробляющий бытие на отдельные тела связанные друг с другом только внешними отношениями, способен допускать лишь субъективные и относительные ценности: идеи абсолютного добра, абсолютной красоты не вмещаются в рамки этого мировоззрения.
4. Факты, изучаемые одною из частных наук, именно психологиею ярко свидетельствуют против материализма. Будучи всегда неорганическим миропониманием, материализм обнаруживает эту свою природу и в психологии. Все сложные душевные процессы он понимает, как продукт суммирования элементарных психических состояний («units of feelings» Спенсера). Отсюда получается своеобразная «атомистическая» (выражаясь метафорически) психология. Между тем непредвзятое наблюдение фактов [LXXIV] с очевидностью показывает, что душевный процесс есть органическое целое, не сложимое из элементов. Чтобы понять это целое в его отношении к материальному процессу, необходимо также и материальную сторону организма понимать как органическую целостность. Даже простейшие содержания сознания, например ощущения требуют такого более сложного учения об организме. Ф. Ланге (1828-1875) говорит в своей «Истории материализма» по поводу учения Демокрита: «Ощущение не находится в одном-единственном атоме, а тем менее в сумме их; потому что, иначе, как бы оно могло слиться в одно целое через пустое пространство. Оно производится в своей определенности посредством некоторой формы, в которой совокупно действуют атомы». Далее, в связи с учением Лукреция он поясняет свою мысль следующим образом: «Ощущение находится только в органическом теле животного, но здесь оно принадлежит не частям самим по себе, а целому. Теперь мы дошли до одного из тех пунктов, где материализм, как бы последовательно он ни был развит, каждый раз, более или менее явно или тайно, покидает свою собственную почву. Ясно, что с понятием о соединении в целое вводится новый метафизический принцип, имеющий странный вид наряду с атомами и с пустым пространством» [LXXV] .