Чужак из ниоткуда 4
Шрифт:
— Двадцать пять световых лет от Солнца, — добавил Борис Натанович. — Совсем рядом по галактическим меркам.
— Смотрим дальше, — оживился директор Пулковской обсерватории. — Вон там, на востоке, Юпитер и Альдебаран в созвездии Тельца. Чуть правее, к северу, — Марс. Красноватый, видите? На западе — Альтаир в созвездии Орла. Ещё западнее, яркая, голубоватая, — Вега в созвездии Лиры.
— У нас, в России, она в это время года практически в зените, — сказал Борис Натанович.
Мы послушно поворачивали головы, следя за его пальцем и звёздным небом. Зенит над головой прочертил яркий и быстрый метеорит.
—
— Желание загадать? — спросил Борис.
— Ага. Никогда не успеваю.
— Желание у нас, думаю, сейчас одно на всех, — сказал Аркадий Натанович. — Домой вернуться. В смысле, в свой мир. Потому что этот мир точно не наш. Доказательство — отсутствие следов человека.
— Провал во времени? — деловито осведомился Нодия, демонстрируя знакомство с фантастической литературой.
— Если только не слишком глубокий, — сказал Борис Натанович. — Созвездия те же и все на своих местах. Так, Владимир Алексеевич?
— На первый взгляд — да, — подтвердил директор Пулковской обсерватории. — Хотя, чтобы определить точно, нужны соответствующие инструменты и карты звёздного неба.
— Несчастных пятисот лет вполне хватит, — сказал Аркадий Натанович. — В каком году у нас Колумб Америку открыл, в тысяча четыреста девяносто втором?
— Примерно так, — подтвердил младший брат. — Но люди здесь были, я думаю. Хоть и не белые, конечно.
— Или это параллельный мир, — сказал я, вспомнив гарадскую теорию параллельных миров. — Всё то же самое, только без человека. Совсем.
— Ужас, слушай, — сказал Нодия. — Уж лучше временной провал. Тогда хоть какие-то шансы.
— Долетим до Европы и станем там королями! — радостно воскликнул Сергеев. — С нашими-то знаниями и гравилётом!
— Наше с Антоном оружие тоже лишним не будет, — сказал охранник Борис.
— А то! — приосанился Антон.
— «Янки при дворе короля Артура», — буркнул Борис Натанович. — Как же, как же, читали.
— В данном случае — русские, — весело заметил Аркадий Натанович. — В смысле, советские. И почему обязательно Артур?
— Можно подумать, Иван Грозный лучше, — вздохнул младший брат.
— Как насчёт Александра Невского? — спросил старший. — Объединим Русь, скинем татарское иго… А?
— Мечтатели, — сказал Владимир Алексеевич. — Одно слово — фантасты, — он зевнул. — Пошли на ночлег устраиваться. День был непростой, устал я что-то.
Дежурство решили не устанавливать. Самого страшного зверя — человека — здесь не было, а все остальные не представляли опасности.
— А змеи? — опасливо осведомился охранник Борис. — Не люблю змей.
— Зря, — сказал я. — Они хорошие и никогда не нападут на человека первыми. Говорю как кушкинец.
— Да нет здесь ядовитых змей, — сказал Сергеев. — Мы не видели и в путеводителе про них ни слова.
— Ладно, — неуверенно сказал Борис. — Поверю на слово.
— Кто боится, может спать в гравилёте, — сказал Нодия. — Сиденья раскладываются, двое вместе со мной как-нибудь поместятся.
— Правильно, — сказал я. — Командир корабля должен спать в корабле. На всякий случай.
Наконец, устроились. Нодия лёг спать в главилёте, остальные, на одеялах, вокруг угасающего костра. Поболтали о разном, кто курил — покурили и быстро заснули. Вероятно, сказался
Я проснулся ночью, словно меня кто-то толкнул.
Сел, огляделся.
Конечно же, никто меня не толкал — все крепко спали.
Над головой раскинулось роскошное звёздное небо с Млечным Путём и всеми своими альдебаранами, сатурнами и вегами. В кустах негромко цвёркали какие-то насекомые — возможно, местные цикады. Костёр практически погас. Я подбросил в него несколько веток, посмотрел на часы. Два часа ночи. Что же меня разбудило, интересно?
Бесшумно поднялся и пошёл к океану. Два часа ночи — время, когда прилив уже закончился, а отлив ещё не начался.
Глава шестая
Морской Народ. Обсерватория Аресибо. Радиосигнал
Невысокий прибой умиротворяюще накатывался на песчаный пляж.
Вряд ли акулы подойдут близко к берегу, они за рифом охотятся, а он дальше, туда не поплыву. Впрочем, даже если подойдут, я их почувствую заранее.
А искупаться очень хочется — весь день на жаре.
Я разделся догола, вошёл в воду, продышался, нырнул, открыл глаза.
Ах, хорошо!
Мелькнула стайка светящихся рыбок. Две медузы, словно два прозрачных сосуда удивительной формы, наполненных синеватым и зеленоватым светом. Дальше и глубже светились целые поля кораллов, усыпанные жёлто-зелёными флуоресцентными пятнышками. Так бы плыл и плыл, словно Ихтиандр — никому не враг, свой среди своих. Только в такие моменты отчетливо понимаешь, что мы вышли из океана. Просыпается древняя глубинная память и словно говорит тебе…
— Здравствуй. Хорошо, что ты пришёл. Мы тебя звали, — словно сказал кто-то в моей голове. Не по-русски, не по-гарадски и не по-английски. Вообще не словами. Но я понял.
Десять –одиннадцать минут. Примерно столько я могу пробыть под водой, не напрягаясь. Если напрячься — дольше.
Нырнул я меньше минуты назад и не испытывал ни малейшего дискомфорта с потреблением кислорода. Плавать ещё и плавать.
Глубина?
Метра два с половиной. Но можно опуститься и глубже, к самому дну. Зачем? Сам не знаю, — так мне показалось будет спокойнее. На глубине всегда спокойнее.
Я перешёл в орно и нырнул глубже. До дна от поверхности здесь было метров семь. Никакого течения я не ощущал, отлив только-только начался и ещё не успел набрать силу.
Теперь я видел лучше, хотя, конечно, не так, как на воздухе. Была бы маска для ныряния — другое дело. Но что есть — то есть.
Вот ещё что. Ни люди, ни силгурды не владеют телепатией. Мы не умеем читать мысли. Даже в состоянии орно. В самом лучшем случае — тонко чувствовать настроение человека, примерно догадываться, о чём он думает. Другое дело — животные и растения. С ними наше общение может приближаться к телепатическому. Да, у животных и растений нет мыслей в нашем понимании этого слова. Но они чувствуют и могут общаться на биоэнергетическом уровне. Вот к этому общению можно подключиться. Тогда собака принесёт вам пачку папирос из соседней комнаты без всякой звуковой команды (это даже мой прадед умеет), а листья чинары, под которой вы сидите жарким летним днём в одном из парков Ташкента, развернутся так, чтобы тень от них стала гуще и прохладнее.